Ночные кошмары и фантастические видения - Стивен Кинг

Кстати, как должны были распорядиться судоходной компанией всоответствии с условиями документа, который мы назовем «кошачьим завещанием»?

Я внимательно посмотрел на Холмса, но, как всегда, труднобыло сказать, пытался он шутить или нет. Даже после многих лет, проведенных сним рядом, и всех приключений, в которых мы принимали участие, юмор Холмсапродолжал оставаться недоступным даже для меня.

– Ее должны были передать в распоряжение совета директоров,и в этом пункте ни слова не было о Стивене, – ответил Лестрейд и выбросил вокно недокуренную сигару как раз в тот момент, когда кучер свернул наподъездную дорогу, ведущую к дому, который показался мне на фоне зелени,поникшей под потоками проливного дождя, на удивление безобразным. – Но теперь,когда отец скончался и новое завещание найти не удалось, у Стивена Халла естьто, что американцы называют «средством для достижения цели». Компания назначитего исполнительным директором. Они сделали бы это в любом случае, однако нынчеэто произойдет на тех условиях, которые выставит Стивен Халл.

– Да, – согласился Холмс. – «Средство для достижения цели».Хорошее выражение. – Он высунулся под струи дождя. – Остановитесь, кучер! –крикнул он. – Мы еще не закончили разговор!

– Как скажете, хозяин, – ответил кучер, – но здесь, наоблучке, дьявольски мокро.

– У вас в кармане будет достаточно, чтобы сделать такими жедьявольски мокрыми и ваши внутренности, – пообещал Холмс, что, судя по всему,удовлетворило кучера. Он остановил кеб в тридцати ярдах от главного входа. Яслушал, как дождь барабанил в стенки кеба, пока Холмс раздумывал. Наконец онподал голос: – Старое завещание – то, которым он дразнил их, – никуда неисчезло?

– Нет, разумеется. Старое завещание лежит на столе, рядом сего телом.

– Великолепно, четверо подозреваемых! Слуг не станемпринимать во внимание.., пока. Заканчивайте побыстрее, Лестрейд, – финальныеобстоятельства и запертая комната.

Лестрейд заспешил, время от времени заглядывая в своизаписи. Месяц назад лорд Халл заметил маленькое черное пятно на правой ноге,прямо под коленом. Вызвал семейного доктора. Тот поставил диагноз – гангрена –неожиданное, но довольно часто встречающееся следствие подагры и плохогокровообращения. Врач сообщил лорду Халлу, что ногу придется отнять, причемзначительно выше пораженного места.

Лорд Халл смеялся так, что по его щекам текли слезы. Врач,ожидавший любой реакции пациента, кроме такой, потерял дар речи.

– Когда меня положат в гроб, пилильщик костей, – сказалХалл, – обе ноги все еще будут у меня на месте, учтите это.

Доктор сказал ему, что сочувствует несчастью, понимает, чтолорд Халл хочет сохранить ногу, но без ампутации он не проживет больше шестимесяцев и последние два будет страдать от мучительных болей. Тогда лорд Халлпоинтересовался, каковы его шансы выжить, если он согласится на операцию. Приэтом лорд Халл не переставал смеяться, сказал Лестрейд, словно это была самаяудачная шутка, которую ему приходилось слышать. Доктор после долгих колебанийсказал, что шансы те же.

– Чепуха, – заметил я.

– Именно эта сказал и лорд Халл, – ответил Лестрейд, –только он употребил слово, больше распространенное в ночлежных домах, чем вгостиных.

Халл сказал доктору, что сам считает, свои шансы не болееодного к пяти.

– Что касается боли, не думаю, что до этого дойдет, –заключил он, – пока есть настойка опия и ложка поблизости, чтобы размешать ее.

На следующий день лорд Халл сделал свое потрясшее всехзаявление, что он собирается изменить завещание. Как именно, не сказал.

– Вот как? – Холмс вонзил в Лестрейда взгляд спокойных серыхглаз, так много повидавших на своем веку. – И кто, позвольте спросить, былпотрясен?

– Думаю, ни один из них. Но вам знакома человеческаяприрода, Холмс, – надежда умирает последней.

– Это верно – и некоторые тут же принимают меры противкатастрофы, – мечтательно сказал Холмс.

Итак, утром лорд Халл собрал свою семью в гостиной и, когдавсе заняли свои места, осуществил акт, который удается лишь немногимзавещателям, акт, который обычно исполняют их адвокаты своими болтающимисяязыками после того, как их собственные замерли навсегда.

Короче говоря, он прочитал им свое новое завещание,оставляющее почти все состояние несчастным котятам в приюте миссис Хэмфилл.

В тишине, которая последовала за этим, он встал – не безтруда – и благосклонно одарил их всех улыбкой помертвевшей головы. Опершись насвою трость, он сделал следующее заявление, которое я и сейчас нахожу столь жеотвратительным, как и тогда, когда Лестрейд рассказал о нем в кебе, за спинойкучера:

– «Все прекрасно, не правда ли? Да, поистине прекрасно! Выслужите мне преданно, женщина и молодые люди, почти сорок лет. Теперь я намеренс самой чистой и безмятежной совестью, какую только можно вообразить,вышвырнуть вас на улицу. Но не расстраивайтесь! Все могло быть гораздо хуже!Фараоны заблаговременно убивали своих любимцев, до собственной смерти, длятого, чтобы любимцы были уже там, в потусторонней жизни, и приветствовали своихповелителей, которые могли их пинать или ласкать.., согласно собственнойприхоти, и так всегда.., всегда, всегда, – рассмеялся он, глядя на них. Онисмотрели на его одутловатое умирающее лицо, на новое завещание – должнымобразом оформленное, с подписями свидетелей, как все они видели, – которое онсжимал в руке, похожей на клешню.

Поднялся Уильям, который произнес:

«Сэр, хотя вы являетесь моим отцом и без вашего участия я непоявился бы на свет, но я должен сказать, что вы самое низкое существо из всехползавших по лицу земли с тех пор, как змий соблазнил в райских кущах Еву».

«Ошибаешься!

– возразило престарелое чудовище, все еще смеясь. – Мнеизвестны четыре существа, которые еще ниже. А теперь, если вы меня извините,мне нужно положить в сейф кое-какие важные бумаги.., и сжечь в камине те, чтоуже не имеют никакого значения».

– У него все еще было старое завещание, когда он стоял передними? – спросил Холмс. Он казался не столько потрясенным, сколькозаинтересованным.

– Да.

– Он мог бы сжечь старое завещание, как только новое былоподписано и засвидетельствовано, – задумчиво произнес Холмс. – Для этого у негооставался весь день и весь вечер. Но он не сделал этого, правда? Почему? Какововаше мнение по этому вопросу, Лестрейд?

– Думаю, даже тогда он еще хотел над ними поиздеваться. Онввергал их в искушение, хотя и полагал, что они не поддадутся ему.