История разбитых сердец - Estrella Rose

— МОЖЕШЬ! — вскрикивает Бенджамин. — МОЖЕШЬ, ТВОЮ МАТЬ! Ты поступаешь как трус! Надо уметь не только говорить всем, как тебе жаль, и как ты сгораешь от стыда. Надо еще и уметь заглаживать свою вину! И отрывать свою задницу от дивана для того, чтобы сделать хоть ЧТО-НИБУДЬ и заставить людей поверить в твое раскаяние.

— А я не делаю? Я, ТВОЮ МАТЬ, РАЗВЕ СИЖУ И НИЧЕГО НЕ ДЕЛАЮ?

— Ты сначала делаешь гадость, а потом по-тихому сбегаешь и прячешься в кустах, надеясь выйти сухим из воды… Но это не прокатит, МакКлайф, не прокатит! Рано или поздно тебе придется отвечать за все то дерьмо, которые ты сделал. Запомни, Терренс, если ты сейчас бросишь все к чертовой матери, то прославишься в глазах людей как бессовестный, трусливый подонок, который не только не хочет ни за что отвечать, но еще и смеет применять рукоприкладство к тем, кто намного слабее.

— Слушай, какого хрена ты так со мной разговариваешь? — громко недоумевает Терренс, не скрывая своего возмущения всем, что происходит. — Откуда такая агрессия? Тебе-то что я сделал, раз ты так со мной обращаешься?

— Мне — ничего, — сухо бросает Бенджамин.

— Вот и закрыл бы свой поганый рот! Я твоего совета не спрашивал!

— Твою мать, бедная Ракель… — Бенджамин слабо качает головой. — Бедная девушка… И так пережила так много всего… Пожалуй, намного больше, чем люди ее возраста. Из-за какого-то больного ублюдка все отвернулись от нее и начали верить, что у нее якобы есть психические отклонения… Да еще и ее бывший возлюбленный посмел поднять на нее руку и вылил на нее ведро помоев. Поверил в ее измену, которая никак не было доказано. Ни фотографий, ни видео, ни свидетелей — ничего!

— Да знаю я! — раздраженно рычит Терренс. — ЗНАЮ!

— И уже поверь мне, ее семья уж точно не позволит ей быть с тобой после того, что ты сделал с этой девушкой. Ее родственники будет яростно ограждать ее от твоего общества.

— А ты думаешь, мне не жаль ее? — повышает голос Терренс. — НЕ ЖАЛЬ? Да в таком случае я бы не стал, мать твою, проворачивать все эту операцию по поимке Саймона. Если бы она была мне безразлична, я бы вообще ничего не делал ради нее! Смысл делать что-то ради человека, на которого мне плевать?

— Смысл в том, чтобы попытаться обелить себя. Сделать добрый поступок на показ и заставить людей поверить, что ты хороший.

— Я делаю это не ради того, чтобы обелить себя.

— Ну конечно, делаешь все это во имя любви! — закатывает глаза Бенджамин.

— Да, во имя любви! Я понял, что все еще люблю ее и не хочу быть ни с какой другой девушкой, кроме нее. И буду любить ее, даже когда мы начнем жить своей жизнью.

— Может, ты и не хочешь. Но ты совсем не стремишься делать ничего ради того, чтобы так и было. Или ты ждешь, что она приползет к тебе на коленях и начнет умолять простить ее и вернуться ней? А, МакКлайф? Неужели ты привык к тому, что твои поклонницы готовы умереть и целовать тебе ноги? Думал, что и эта девушка должна была поступать также?

— Я ничего не думал!

— А ты думал, что тебе ничего не надо делать! Вел бы себя так, будто так и должно быть. Мол благодари меня, любимая, за то, что я вообще согласился встречаться с тобой. Мол должна быть рада, что я терплю тебя. Благодетель, твою мать! Да ты совсем перестал думать о других! Думаешь только лишь о своей прекрасной заднице! О том, как бы прикрыть ее и выйти сухим из воды, дабы не потерять свое высокое уважение в шоу-бизнесе. Тебе никто не обязан прислуживать, МакКлайф. И никто не будет делать хоть что-то ради того, кто превратился в наглого эгоиста и не понимает, что чтобы заслужить чью-то любовь и уважение, надо самому сделать хоть что-то. Или хотя бы изменить свой поганый характер.

— Паркер, что за ахинею ты там несешь? — громко возмущается Терренс. — Ты там, твою мать, обкурился перед тем, как позвонить мне?

— Понимаю, признавать подобное всегда неприятно. Понимаю, что ты не хочешь замечать изменения и признавать, что превратился в грубого и бессовестного эгоиста. Однако тебе придется это сделать. Когда не останется ни одного человека, который захочет поддержать тебя и продолжать быть рядом с тобой. Может, тогда ты что-то поймешь и начнешь меняться. Правда я сомневаюсь, что кто-то захочет поддерживать тебя даже после того, как ты изменишься.

— Черт, поверить не могу, что мой лучший друг говорит обо мне такие вещи, — хлопает рукой по лбу Терренс.

— Я просто говорю правду. Правду, которую ты отказываешься услышать и принять.

— А я-то думал, что ты поддержишь меня… Я хотел поделиться своими переживаниями и получить поддержку. Но вместо этого ты прочитал мне целую лекцию о том, что надо делать. Да еще и начал обвинять меня во всех грехах и упрекать в том, что все происходящее — это полностью моя вина. Да еще и обвиняешь меня в эгоизме…

— Ты же знаешь, что я всегда желал тебе только добра. И хочу помочь тебе хоть что-то исправить, пока не стало слишком поздно. Потому что не хочу, чтобы люди начали осуждать тебя и поливать грязью. Или же ты сам хочешь прославиться пустословом в глазах людей, который лишь много чешет языком, но на деле не хочет ничего сделать для того, чтобы доказать свое раскаяние?

— Серьезно? — ехидно усмехается Терренс. — Это ты так желаешь мне добра? ВОТ ТАК?

— Знаешь, ты все больше начинаешь меня поражать. Поражаешь в плохом смысле.

— Ты тоже меня удивляешь. Всегда говорил, что мы были как братья, но смеешь в чем-то меня упрекать и так со мной разговаривать. Только и умеешь обвинять, упрекать и давать советы о том, как жить.

— Черт, МакКлайф, да разуй ты, наконец, глаза! — устало стонет Бенджамин. — Включи мозги! Подумай обо всем, что ты делаешь! Или слава, полученная в подростковом возрасте, лишила тебя последних мозгов и остатков совести? Превратила в эдакую машину?

— Твою мать, да как ты смеешь называть себя моим братом после такого?

— Представь себе, даже братья могут осуждать братьев. Будь у тебя родные братья или сестры, они бы тоже осудили тебя.

— Серьезно?

— Ты больной, Терренс! Больной! Одержим звездной болезнью, нарциссизмом, бешенством и всяким таким… И я не понимаю, как у такой прекрасной женщины, как миссис МакКлайф мог вырасти такой сыночек. Который