«Птицы», «Не позже полуночи» и другие истории - Дафна дю Морье

Молтби никак не могли взять в толк, как он ухитрился стать управляющим «Вестерн-банком»? И как сумел жениться?.. Впрочем, этого давным-давно никто не обсуждал. Никто уже не помнил, каким Фергюсон был в молодости. Впрочем, никто не сомневался, что он и тогда симпатии не вызывал.

А вот его супруга была милейшая женщина, милейшая! Гостей принять, поддержать компанию — всегда пожалуйста. А какое у нее бесподобное чувство юмора — сразу узнаешь уроженку Молтби. И все три ее дочки такие же — душа любого общества. И как только эти милые дамы выносили зануду Фергюсона?

Ах, как он был скучен! Правда, поговаривали, что он подкаблучник. Ну, так ему и надо. В Молтби ценили мужчин с характером, а не таких, как Фергюсон, у которого характера ни на грош. Да и воспитания, если уж на то пошло. Бывало, пригласят его на ужин, а он сидит как истукан или встанет у окна и будто не слышит ни слова из того, о чем идет разговор. И все время улыбается, странной такой улыбкой. Улыбкой превосходства — так, наверное, можно сказать. Да, именно, — превосходства! Жителей Молтби это бесило. Что, собственно, он хотел сказать своим видом, сидя как сыч в углу и непонятно чему улыбаясь?

Бедная, бедная миссис Фергюсон! Просто удивительно, как она терпит такую дубину. Видели бы вы ее на вечеринке: заливается так, что ее звонкий смех заглушает все прочие голоса. Слышали бы вы ее в церкви в воскресенье, когда она выводит вместе с хором мальчиков: «Слава тебе, Господи!» Или на ежегодной августовской регате в Молтби… Ей так к лицу серое атласное платье! Особенно когда она прохаживается по террасе яхт-клуба с зонтиком от солнца — непременно в тон платью. Вот она слегка толкнула в бок юного Шиптона: «Джек, а не пора ли тебе остепениться?» Отличная шутка для тех, кто понимает. Она наверняка намекала ему на свою старшую, Хелен, которой пришло время выходить замуж. А что? Возможно, летом Шиптон пригласит Хелен покататься на яхте. Не теряя времени даром, миссис Фергюсон завела разговор с кем-то другим, и снова с улыбкой на лице. Рано или поздно ее дочки непременно найдут себе женихов. Такие милые, такие забавные девочки! Такая чудесная женщина эта миссис Фергюсон! Вот она уже снова смеется — громко, весело, от всего сердца.

Барышни тем временем пили чай в клубной зале. Они перешептывались и понимающе кивали друг другу.

— Смотрите, миссис Маршалл явилась в том же платье, что и в прошлом году. Как вам это нравится? Перекрасила его, разумеется.

Они так и стреляли глазами в собравшихся.

— Говорю тебе, она та-ак посмотрела…

— А правда, что они…

— Ах, пожалуйста, замолчи, я не желаю этого слышать!

Они фыркали, пересмеивались, пожимали плечами — прямо как птички, которые ерошат и распушают свои перышки. Но вот мимо прошел юный Шиптон с приятелем, и между барышнями словно пробежала черная кошка. У каждой в голове промелькнули ядовитые мысли по адресу подружек. Бросив барышням пару слов, Шиптон пошел себе дальше. Молодой человек сознавал свою власть.

Сияло солнце, искрилось море, под навесом играл духовой оркестр, хотя и немного медленнее, чем нужно. Молтби был en fête[89].

— Ах, какой превосходный день, как все удачно складывается, — говорили гуляющие, завидев друг друга.

И тут же, отойдя пару шагов, перешептывались со своими спутниками:

— Господи, да что такое у нее на голове — грелка на чайник?.. Э-э! Тут дело нечисто: смотри-ка, он от нее ни на шаг не отходит…

Славный, веселый, беззаботный Молтби!..

Один только Фергюсон был в своем репертуаре: повернувшись к обществу спиной и попыхивая сигаретой, он смотрел с балюстрады вниз, на толпу.

О чем же думал самый скучный человек в Молтби?

Прямо под ним качалась на волнах лодка, до отказа заполненная людьми. Это Сэм Коллинз, ловец крабов, выехал покататься со своим семейством. Семейство облачилось в лучшие платья. Дамы ежесекундно подпрыгивали — устраивались на скамейках, пересаживались с места на место и болтали руками в воде; на корме разместились жена Сэма, ее сестра, подруга и сестра подруги.

— А я возьми и скажи: да разве можно в эдаком виде… Вся всклокоченная, как не знаю что, физиономия размалевана… — доносилось с лодки.

Сэм сидел на веслах. Лучший костюм, в который он облачился, явно его стеснял: видно было, что ему не терпится все это снять. И шума он не переносил, и неразберихи, когда собирается столько лодок. Он с тоской поглядел на выход из бухты, где, перекатываясь через мол, шумела вода. Потом тяжко вздохнул и покачал головой:

— Как пить дать, сегодня за молом полно макрели!

Но никто его не услышал. Хотя нет, кое-кто услышал: сверху раздался смешок. Сэм поднял голову и увидел, что у балюстрады стоит управляющий банком. Сэм смутился и испуганно улыбнулся. Они оба улыбнулись, а потом посмотрели в сторону выхода из бухты — и вздохнули. И тут Фергюсон подмигнул. Да-да — подмигнул Сэму, ловцу крабов.

«Скучнейший тип, — в эту самую секунду подумал юный Шиптон, оглядывая Фергюсона со спины, — скучнейший».

Фергюсон сидел у стола в кабинете управляющего «Вестерн-банком». Перед ним были разложены бумаги, но он на них даже не глядел. Он барабанил пальцами по колену. Нет, все бесполезно: он никак не мог сосредоточиться, заняться работой. И объяснить это недомоганием не получалось — Фергюсон знал, что совершенно здоров. Никогда в жизни не чувствовал себя так хорошо.

Здоровье в порядке. Но тем не менее что-то было не так, совсем не так. Словно в дальнем уголке сознания свербила какая-то затаенная мысль, только ему не удавалось ее ухватить. Она не давала ему покоя недели или даже месяцы. Ощущение, что жизнь его, в сущности, пустая штука.

Фергюсон стал все чаще задумываться, зачем он сидит здесь день за днем, год за годом? Без забот, не зная горя. Даже война его не затронула. И вот ему уже шестьдесят, почти шестьдесят один. Он занимает одно из самых видных мест в Молтби. У него любящая, верная жена, три прекрасных дочери. А его дом, «Каштаны»? Разве оттуда не открывается лучший в Молтби вид? И разве у него не лучший сад в городе? На самой вершине холма, откуда вся бухта как на ладони.

Еще у него есть собственный летний домик в конце сада. Он любит уединяться там, наблюдать в подзорную трубу за покидающими гавань кораблями. Ну-ка, ну-ка… так вот в чем дело… Вот что за идея маячила перед ним в тумане