Жить жизнь. Трилогия о любви и манипуляциях - Анна Александровна Богинская

Семь вечера, а кажется, что глубокая ночь. Она неспешно направилась к парковке: хотелось насладиться свежестью поздней осени. Первые заморозки – особая атмосфера начала зимы. Она глубоко вдохнула. Подошла к автомобилю. Место стоянки напомнило о жарком августе, когда неожиданно пришел Матвей. Что делать с воспоминаниями? Почему их нельзя удалить?

Она завела мотор: нужно прогреть двигатель. Приоткрыла окно. Закурила. Взяла планшет. И оказалась на странице Матвея. «Сурганова и оркестр»: «Неужели не я?» на стихи Бродского. Матвей выставил пост несколько часов назад. Анна включила песню.

Неужели не я, Освещенный тремя фонарями, Сколько лет в темноте По осколкам бежал пустырями, И сиянье небес У подъемного крана клубилось? Неужели не я? Что-то здесь навсегда изменилось. Кто-то новый царит, Безымянный, прекрасный, всесильный, Над отчизной горит, Разливается свет темно-синий, А в глазах у борзых Мельтешат фонари – по цветочку, Кто-то вечно идет Возле новых домов в одиночку. Значит, нету разлук. Значит, зря мы просили прощенья У своих мертвецов. Значит, нет для зимы возвращенья. Остается одно: По земле проходить бестревожно. Невозможно отстать. Обгонять – только это возможно.

Поздравляю себя С этой ранней находкой, с тобою, Поздравляю себя С удивительно горькой судьбою, С этой вечной рекой, С этим небом в прекрасных осинах, С описаньем утрат За безмолвной толпой магазинов. Слава Богу, чужой. Никого я здесь не обвиняю. Никого не узнать, Я иду, тороплюсь, обгоняю. Как легко мне теперь Оттого, что ни с кем не расстался, Слава Богу, что я На земле без отчизны остался.

Не жилец этих мест, Не мертвец, а какой-то посредник, Совершенно один Ты кричишь о себе напоследок: Никого не узнал, Обознался, забыл, обманулся, Слава Богу, зима. Значит, я никуда не вернулся.

Песня закончилась. «Повтор». Она внимательно вслушивалась в каждое слово. Матвей явно демонстрировал, что ему нелегко. Она не заглядывала на страницу доктора с момента его отлета в Москву. А сегодня беспардонное шевеление карандаша в солнечном сплетении приказало зайти. Она знала: там будет информация для нее. Стихи Бродского.

Пролистала ленту: череда фотографий с конференции и достопримечательности Москвы. Стишки, песенки, грустные взгляды заставляют жертву наивно полагать, что манипулятор страдает. А на самом деле это пинок, вынуждающий ее проявить инициативу. Анна вздохнула. Наконец утренний пост из аэропорта, опубликованный в день вылета в Москву: грустный Матвей, смотрящий вдаль, с подписью: «Снова между нами города, взлетные огни аэродромов». Каждая жертва убеждена, что это послание именно для нее.

Идти ва-банк можно, только когда готов проиграть. На ее лице проступила горькая улыбка. Матвей не позвонил через два часа. Она тоже. А этот утренний пост только убедил ее в собственной правоте. Чего он ждал? Как всегда, истерики в ответ на свое исчезновение. Но, как всегда, получил безмолвие. Что получила она? Уверенность в каждом слове своего романа. Такие, как Матвей, третьего варианта не выбирают. Ей не оставалось ничего другого, как только принять реальность – бесповоротную, неизбежную, холодную. Как зима, которая витала в воздухе, несмотря на календарь.

Зазвонил телефон. Она сунула руку в карман пальто. Достала смартфон: «Андрейчук Матвей Анат.». Такое удивление она испытала в третий раз. Первый был на следующий день после того, как она отправила СМС: «Не стоит. Оставайтесь там, где вы есть. Кусочки разбитых иллюзий мостят дорогу к новым возможностям». Второй – на четвертые сутки после снятия швов. И сейчас. Еще не веря, нажала «Ответить».

– Привет, – начала она с ничего не значащего слова.

На линии слышалось дыхание Матвея. Он вновь молчал.

– Ты хотел поговорить? – в шепоте вопроса встрепенулась надежда.

– Да, – прозвучал грудной голос.

По ее телу побежали мурашки. Голос Матвея по силе воздействия приравнивался к земному притяжению. Она не могла это изменить, она бессильна перед законом тяготения. Как хорошо, что Матвей об этом не знает. В трубке различалось только дыхание.

– Так о чем ты хотел поговорить? – так же тихо спросила она.

– Почему ты не позвонила? – тем же низким глубоким голосом произнес он.

– Я же говорила тебе: я дважды в один капкан не попадаюсь. Я видела стихи, но не собиралась звонить, – сказала она как есть.

– Я не об этом. Почему ты не позвонила, когда я улетал?

– Мы договорились, что ты позвонишь, когда освободишься, – напомнила она.

– Ты всегда придерживаешься договоренностей?

– Да, – честно ответила Анна.

– Но жизнь вносит коррективы. Мы не всегда можем поступать как хотим…

– Тогда я передоговариваюсь, если договоренности озвучены мною. Но в нашем случае их озвучил ты. Поэтому я могу только их придерживаться.

– Ты очень сложная, Аня! – Матвей громко вздохнул.

– Я много раз шла тебе навстречу. Теперь твоя очередь, – прямо сказала она.

– Я не ожидал такого безразличия, – в каждом звуке ответа слышалась боль.

– Я тоже, – напомнила она.

– Мне больно, – прозвучало признание.

– Я же предупреждала тебя. Помнишь, в «Андер Вандер»? Я просила: остановись.

– Что мне делать?

– Боль помогает стать лучше, – мягко сказала Анна. – Она помогает выйти за рамки. Увидеть третий вариант решения задачи.

– Третьего варианта не существует! – взорвался Матвей. – Как ты могла не позвонить?! – каждое его слово звучало как восклицание.

После отлета Матвея она выставила пост с тортом и фотографию ног с боулинга – одну из тех, которые были сделаны раньше. Но Матвей не знал, что снимки старые. Она сознательно мстила ему за отсутствие звонка. Они договорились, что отношения – двухстороннее движение. А он вновь нарушил соглашение. «Может, я действительно перегнула палку?» – засомневалась Анна.

– Я тебя обидела?

– Нет, что ты!!! – экспрессивно произнес он.

Она смотрела себе в глаза, глядя в зеркало заднего вида.

– Ты, Матвей, обижал меня десятки раз, – мягко напомнила она. – После твоего отъезда я решила, что ты сбежал.

– В этом виновата только ты!

– В чем именно?

– Ты все испортила!

– Не драматизируй.

Она хотела продолжить, но Матвей перебил:

– Все понятно. Ты не меняешься!

В трубке зазвучали короткие гудки. Анна смотрела на телефон так, как будто ее окатили ушатом ледяной воды. Вновь зажгла сигарету. Хотелось позвонить и договорить. Внутри нее бушевал ураган. Как Матвей вообще смеет?! Словно это она манипулировала на протяжении трех месяцев. Он даже не извинился за свои поступки! Сколько раз он нарушал ожидания?! Сколько раз обманывал и предавал?! Он что, забыл об этом?! Хотелось написать разгромное письмо. Она взглянула на трясущиеся руки. Сердце бешено стучало. Адреналин. Анна глубоко вдохнула – три раза. Посмотрела себе в глаза. Кончиками пальцев дотронулась до век – «Прикоснись к своим глазам, моя прекрасная принцесса». «Аня, ты забыла, с кем разговариваешь?» – мелькнула мысль. Матвей перевел стрелки на нее, чтобы создать чувство вины за его собственное поведение. Газлайтинг. Манипуляция. Она продолжала глубоко дышать, чтобы усмирить ураган. Зазвонил телефон. «Неужели ему мало?» Экран сообщал: «Игорь».

– Привет.

– Привет. Ты помнишь, что сегодня боулинг с Максом? – напомнил он.

«Этого еще не хватало!»

– Может, сходишь без меня? – осторожно начала Анна.

– Нет. Мы идем вместе, – безапелляционно заявил Думанский.

Вчера они не встречались, потому что по воскресеньям у него футбол. Игорь и так отпустил ее почти на двое суток – для него это слишком много.

– Мёдик…

– Я заеду через полчаса, – сообщил он тоном, не терпящим возражений.

Анна недовольно вздохнула:

– Я в офисе. Нет смысла ехать домой. – Ее офис находился в нескольких километрах от торгового центра.

– Тогда я приеду в боулинг-клуб на такси, – прямо сказал он.

– Хорошо, – проворчала она. Бросила телефон на пассажирское сиденье. Теперь она злилась на Игоря.

* * *

30 октября

Он привычно открыл пассажирскую дверь, не выходя из машины. Анна запрыгнула на сиденье. В салоне повисло тягостное