Годы риса и соли - Ким Стэнли Робинсон

– Мне нравится приём с именами, – заметил Бао, листая один из томов антологии.

– Старец Красное Чернило объясняет в одной из заметок на полях, что это просто мнемонический приём для удобства читателя и что в действительности, конечно, никакая душа по возвращении не сохраняет своих физических свойств. Ни характерных колец, ни родимых пятен, ни одинаковых имён; он бы не хотел, чтобы вы думали о его методе, как о чём-то из старых народных сказок, о, нет.

Министр природного здравоохранения спросил о стопке нехарактерно тонких книжек, и Чжу радостно улыбнулся. В противовес своим бесконечным антологиям, объяснил он, он взял за правило покупать любые книги, которые, исходя из их темы, должны были быть короткими, и даже настолько короткими, что их названия едва помещались бы на корешках. Например, «Секреты успешного брака», «Веские причины надеяться на будущее» или «Истории о том, как не бояться привидений».

– Но я не читал их, должен признаться. Они существуют только ради своих заголовков, которые говорят всё за них. Они могут даже быть пустыми внутри.

Позже Бао сидел рядом с Чжу на балконе, глядя на город, плывущий внизу. Они пили чашку за чашкой зелёный чай, разговаривая о самых разных вещах, и когда ночь стала поздней и Чжу как будто о чём-то задумался, Бао спросил его:

– Ты когда-нибудь вспоминаешь о Куне Цзяньго? О тех временах?

– Нет, не очень часто, – признался Чжу, глядя ему прямо в глаза. – А ты?

Бао покачал головой.

– Не знаю, почему. Не то чтобы это причиняло какую-то особенную боль. Просто кажется, всё это было так давно.

– Да. Очень давно.

– Я вижу, ты всё ещё немного хромаешь с того дня.

– Да. Мне это не нравится. Я стал медленнее ходить. Это не так уж плохо, но пуля всё ещё там. Металлодетекторы на охраняемых территориях реагируют на меня, – он рассмеялся. – Но это было давно. Так много жизней назад. Я их все перепутал, а ты? – и он улыбнулся.

Одна из последних лекций Чжу Исао была посвящена обсуждению того, какие цели может преследовать изучение истории и как это может помочь человечеству в его нынешнем затруднительном положении.

Чжу был осторожен, отвечая на свой вопрос.

– История может и не помочь, – сказал он. – Даже если бы мы получили полное представление о том, что происходило в прошлом, это бы нам не помогло: мы всё ещё ограничены в своих действиях в настоящем. В некотором смысле можно сказать, что прошлое заложило будущее, или купило его, или связало законами, институтами и привычками. Но, возможно, мы извлечём пользу, если узнаем прошлое как можно лучше, просто чтобы продумать путь вперёд. Мы с вами обсуждали вопрос остаточного и стихийного, что каждый период истории состоит из остаточных элементов прошлых культур и стихийных элементов, которые позже проявятся более полно. И это такая мощная призма. Только изучение истории позволяет увидеть это различие там, где оно есть. Мы можем взглянуть на окружающий мир и сказать, что всё это – остаточные законы периода Четырёх Великих Неравенств, всё ещё сковывающие нас. Им пора исчезнуть. С другой стороны, мы видим менее знакомые элементы нашего времени, такие как общинное владение землёй в Китае, и говорим: возможно, это новые качества, которые станут более заметны в будущем; они кажутся полезными, я поддержу их. Впрочем, существуют и остаточные элементы, которые всегда помогали нам и должны быть сохранены. Так что это не тот случай, когда «новое – хорошо, а старое – плохо». Нужно видеть эти различия. И чем больше мы понимаем историю, тем тоньше их видим.

Я начинаю думать, что проблема «поздних проявляющихся свойств», о которой говорят физики, когда обсуждают сложные и щепетильные вопросы, является важным понятием и для историков. Возможно, справедливость – это как раз такое позднее проявленное свойство. И возможно, мы успеем увидеть его зачатки; или же оно зародилось давным-давно, среди приматов и предлюдей и только сейчас набирает силу в мире, чему способствует возможность перехода к постдефициту. Трудно сказать.

Он снова улыбнулся своей тихой улыбкой.

– Хорошие слова, чтобы закончить эту лекцию.

Его последняя лекция называлась «То, что ещё предстоит объяснить» и состояла из вопросов, которые он до сих пор обдумывал, даже после стольких лет учёбы и размышлений. Он давал комментарии по своему списку вопросов, но краткие, и Бао пришлось писать очень быстро, чтобы успеть записать все вопросы:

То, что ещё предстоит объяснить

Вскоре после этой последней лекции и прощальной вечеринки Чжу Исао вернулся в Пекин, и Бао больше никогда его не видел.

В течение нескольких лет после визита Чжу они усердно работали над разработкой программ, которые помогли бы дать ответы на некоторые из его последних вопросов. Точно так же, как геологам в их работе помогает понимание движения треснувших плит земной коры, бюрократы, технократы, учёные и дипломаты Лиги всех народов черпали помощь в трудах и теоретических измышлениях Чжу. Хорошо иметь план, как часто замечал Чжу!

Бао рассекал по миру, встречаясь и разговаривая с разными людьми, помещая нужные нити на свои места, утолщая основу и уток договорами и соглашениями, которые связывали все народы на планете. Он работал попеременно над реформой землевладения, лесными хозяйствами, охраной животных, водными ресурсами, поддержкой панчаятов и изъятием накопленных богатств, обтачивая неподатливые булыжники привилегий, оставшиеся после Долгой Войны и всего, что произошло за столетия до неё. Дела шли медленно, прогресс был мизерным, но Бао не раз уже замечал, что улучшение ситуации в одном регионе иногда помогало другим. Так, например, учреждение панчаятских правительств на местном уровне в Китае и исламских государствах привело к тому, что всё большее число людей наделялось властью, особенно в тех местах, где люди принимали траванкорский закон, обязывающий, чтобы по крайней мере два из пяти членов панчаята были женщинами; это, в свою очередь, смягчило и многие земельные проблемы. В самом деле, поскольку многие мировые проблемы проистекали из того, что неограниченное число людей конкурирует за ограниченное количество ресурсов с использованием примитивных технологий, ещё одним счастливым результатом панчаятского расширения прав и возможностей местных жителей и женщин стало быстрое и резкое снижение рождаемости. Коэффициент воспроизводства населения составлял две целых одну десятую рождений на одну женщину, а до Долгой Войны по миру этот показатель приближался к пяти, а в беднейших странах – к семи или восьми. В настоящее время в каждой стране, где женщины обладали всеми правами, отстаиваемыми Лигой всех народов, этот коэффициент сократился менее чем до трёх, а зачастую и менее чем двух человек, что вкупе с улучшением ситуации в сельском хозяйстве и развитием новых технологий предвещало хорошее будущее. Это было предельно обнадёживающее проявление основы и утка и принципа поздних проявленных свойств. Всё ползло очень медленно, но казалось, история дхармы всё-таки им под силу. Возможно; это ещё было неточно, но кое-какая работа была сделана.