Хроники Империи Ужаса. Крепость во тьме - Глен Кук

Хариши не брали жен. Они полностью посвящали себя тайнам братства и беспрекословному подчинению хозяину. Никто больше не отдавал им приказов. Но они поклялись посвятить жизни нуждам своего господина.

Они ждали. А пока они ждали, жили продажей того, что отдавали Эль-Мюриду даром.

Как и все мы, они были теми, кем сделала их история. Воинами.

Они сидели крест-накрест, лицом к костру. Ченит негромко разговаривал с Джамалем, присев рядом на корточки. Остальные наблюдали за ними с каменными лицами, прикрытыми тонкими вуалями. Все они носили длинные густые черные бороды. Фоуд, самый старший, свою подкрашивал. Все они были крепкими мужчинами, убийцами, не знавшими пощады.

И все четверо держали в руках богато украшенные серебряные кинжалы.

Я удивленно остановился.

Хариши разрешали Чениту наблюдать за освящением клинков-убийц – величайшей тайны их культа.

Они почувствовали меня, но продолжили стирать имена последних жертв, нанесенные эмалью среди выгравированных символов на поверхности клинков. У рукоятки толщина клинка достигала четверти дюйма, а сам клинок составлял половину двенадцатидюймовой длины кинжала, шириной в дюйм у основания.

Кинжалы казались тяжелыми и неуклюжими, но хариши пользовались ими виртуозно, и это внушало ужас.

Один за другим, от младшего к старшему, они опускали кинжалы в огонь, чтобы уничтожить последние следы душ прошлых жертв, все еще цеплявшихся за смертоносную гравировку. Затем они приложили клинки к сердцу, прижав ладонью левой руки. Фоуд заговорил.

Ченит потом рассказывал, что ритуал проводился на языке древнего Ильказара. Язык звучал странно и был не похож ни на один мне знакомый.

Фоуд говорил нараспев, и товарищи ему отвечали.

Прошло пятнадцать минут. Когда они закончили, даже тупица вроде меня мог почувствовать Силу, парящую вокруг костра харишей.

Лорд Молот вышел из палатки, коротко взглянул в нашу сторону и вернулся назад.

Четверо снова опустили клинки в огонь.

Затем они присоединились к ритуалу, который совершали все остальные, достав точильные камни.

Я посмотрел на клинок Фоуда. Он уменьшился на пару дюймов в длину и был обточен так, что сузился на четверть. Гравировки почти не было видно. Фоуд успел долго и верно послужить Эль-Мюриду.

Наши взгляды встретились, и на мгновение под вуалью промелькнула улыбка.

Впервые за все время кто-то из них обратил на меня внимание.

Мгновение спустя Джамаль что-то сказал Чениту. Молодой хариш был единственным, кто признавался, что силен в итаскийском, хотя всем нам было известно: остальные тоже его знают. Ченит кивнул и встал:

– Они собираются дать клинкам имена. Нам нужно идти.

Времена меняются. Всего несколько лет назад подобные им пытались убить королеву Кавелина. Теперь же мы были союзниками.

Что-то во взгляде Фоуда подсказывало мне, что, если бы тогда послали его, все закончилось бы иначе.

Хариши верили – в своего господина, в себя самих. Каждый убийца, освятивший клинок, был столь же уверен в себе, как и Фоуд.

– Что они тут делают? – шепотом спросил я Ченита.

Но я и сам знал ответ. То же, что и я. Делают, что умеют. Выживают единственным известным им способом. И все же… Хариши преклонялись перед своей целью, даже зная, что дело их проиграно.

Они хотели принести спасение Ученика всему миру, используя все имевшиеся в их распоряжении средства.

Когда мы вернулись, Тоамас уже проснулся и чувствовал себя вполне бодро.

– Я когда-нибудь рассказывал о том, как воевал вместе с королем Браги во время войн Эль-Мюрида, когда Браги был лишь обычным солдатом? Это было в одном городе в Алтее…

Думаю, и это тоже поддерживало нас. Возможно, один наемник из пятидесяти тысяч решил исход войны. Думаю, и все мы точно так же хранили надежду и веру в свои силы.

VII

– Эй вы, козолюбы! Поднимайте свои задницы. Сегодня придется прогуляться.

Тень выражалась так, как ни одна знакомая мне женщина. Я выбрался из-под одеял, подбежал к костру, подбросил дров и снова скользнул в тепло. Круг, в котором мы находились, мог выглядеть по-весеннему, но в воздухе чувствовалась прохлада.

Ченит перевернулся на спину, бормоча что-то про глаза в ночи.

– Давай собирайся. Нам сегодня далеко идти.

Ченит сел:

– Тьфу! Как-нибудь надо будет найти время помыться. Эй, Тоамас! Просыпайся. – Он встряхнул старика. – Ой…

– Что случилось?

– Кажется, он умер, Уилл.

– Тоамас? Да ну тебя. Ему просто не хочется вставать.

Я встряхнул старика. Ченит оказался прав.

Я выскочил наружу столь поспешно, что свалил палатку на Ченита.

– Тень, старик умер. Тоамас.

Она пнула торчавшую из другой палатки ногу, озадаченно посмотрела на меня и поспешила в черную палатку.

Я попытался заглянуть внутрь. Но там оказались еще и внутренние клапаны.

Мгновение спустя появился лорд Молот. На его маске не было узора. Он окинул взором горизонт, затем лагерь, потом взглянул на траву и направился к проему, который мы считали воротами.

– Что он делает? – спросил Ченит.

– Подожди, – сказала Тень.

Лорд Молот остановился, посмотрел налево и зашагал вдоль периметра. Несколько раз он останавливался. Мы продолжили свои утренние дела. Брэнди ругался на чем свет стоит, как из-за Тоамаса, так и из-за очередного убогого завтрака. Трудно было понять, что для него важнее. Брэнди мог ворчать по любому поводу.

Настоящие его чувства проявились лишь тогда, когда он первым вызвался выкопать старику могилу.

Тоамас спас нам жизнь в горах.

– Мы, кавелинцы, должны держаться вместе, – пробормотал мне Брэнди. – Как это всегда было. И как всегда будет.

– Угу.

Его семья и семья Тоамаса жили в одной местности. Они стояли по разные стороны в гражданской войне, которой развлекался Кавелин в промежутке между войнами Эль-Мюрида и Великими Восточными.

Это было одно из немногих серьезных высказываний, которые я когда-либо слышал от Брэнди.

Лорд Молот выбрал место для могилы, возле стены. Тоамаса опустили в нее сидящим лицом к лесу.

– Именно здесь я видел вчера вечером ту тварь, – сказал Ченит.

– Какую тварь?

– Когда стоял на страже. Я видел только ее глаза.

Он бросил горсть земли на колени старика. Остальные последовали его примеру – кроме Фоуда. Старейшина харишей опустился на живот и положил маленький серебряный кинжал в сложенные руки Тоамаса.