De Personae / О Личностях Сборник научных трудов Том II - Андрей Ильич Фурсов

высококвалифицированных рабочих и инженерно — технических работников даже не на грань, а за грань нищеты.

Эффект был ожидаемым. В ГДР, сначала в Берлине, а потом в других городах страны, вспыхнули забастовки. «Так, в берлинском районе Митте (Центр), где находились основные правительственные учреждения ГДР, из занятых на четырёх предприятиях 4413 человек бастовали около 3300, в районе Фридрихсхайн из 10 815 рабочих на 10 заводах — 10 484, в Кепенике из 24 073 рабочих на 13 предприятиях — 12 598. Забастовки охватили и заводы советских акционерных обществ. По данным аппарата советского верховного комиссара, 17 июня в Берлине бастовали 80 000 из 200 000 рабочих города, причём забастовками были охвачены крупнейшие предприятия. Повсеместно были организованы забастовочные комитеты. Выдвигались пока ещё в основном экономические лозунги: снижение цен в госторговле на 40 %, перевыборы профсоюзного руководства и другие. Однако буквально с каждым часом на первый план всё больше и больше выдвигались политические требования: отставка правительства, проведение свободных выборов, воссоединение Германии»[912]. В итоге забастовка, перешедшая в восстание, была подавлена советскими войсками. При этом силы полиции ГДР по указанию Ульбрихта покинули города ГДР и укрылись в своих казармах.

Дополнительными аргументами в пользу спровоцированности Берлинского восстания, организованного В. Ульбрихтом по указанию Хрущёва, являются свидетельства, приводимые в работе Филитова. «Имеющиеся свидетельства (правда, опять — таки пока лишь мемуарные) позволяют ответить на этот вопрос в том плане, что у Ульбрихта были, видимо, достаточно сильные покровители в Москве, которые как раз и “прикрывали” его саботаж. В. И. Мазаев, бывший в 1953 г. сотрудником СКК, а затем аппарата Верховного комиссара, сообщает, например, что ему и его коллегам поступило категорическое указание — в своих докладах не упоминать о каких — либо фактах бедствий или недовольства среди рабочего класса ГДР.

В. И. Фалин, со своей стороны, упоминает о распространённом среди советских “друзей” мнении, что рабочие в ГДР и так живут слишком хорошо и не мешало бы их слегка “поприжать”. Более того, он считает, что между этим мнением и отсутствием пункта об улучшении положения рабочих в “новом курсе” была прямая связь»[913]. Для анализа важен тот факт, что В. И. Мазаев в тот период был полковником Советской армии и, соответственно, подчинён министру обороны СССР, а В. И. Фалин трудился в аппарате ЦК КПСС.

Не является ли голословным утверждение о том, что заговор Хрущёва — Ульбрихта был скоординирован, а весьма вероятно, и разработан с участием американских политиков и военных? О том, что оно не голословно, свидетельствуют непреложные факты. «В ночь с 15 на 16 июня 1953 г. на западноберлинский аэродром Темпельхоф (американский сектор) каждые 30 минут приземлялись транспортные самолёты с боеприпасами. 16 июня английские и американские войска в городе были приведены в состояние повышенной боевой готовности, а утром 17 июня здание американской военной администрации в Берлине было взято под охрану танками. С 15 июня с американских самолётов над столицей ГДР периодически сбрасывались листовки с призывами выступить против правительства ГДР»[914].

С того же 15 июня ко всеобщей забастовке начала призывать расположенная в Западном Берлине правительственная американская радиостанция РИАС. Казалось бы, с началом массовой забастовки и стихийных выступлений сначала рабочих, а затем студентов и торговцев американцам самое время было бы активно поучаствовать в этих событиях, открыв Западный Берлин для жителей ГДР и т. п. Однако, как показывает анализ, задумка была в другом. Главная цель была в организации и максимальном расширении забастовочного движения. Как только это произошло, США, Великобритания и Франция не приняли никаких мер для поддержки забастовщиков. Более того, в то время обер — бургомистром Западного Берлина был представитель СДПГ Ройтер, который отличался радикальным антикоммунизмом и неоднократно говорил, что готов практически всеми имеющимися ресурсами поддержать возможные выступления берлинцев против коммунистической диктатуры. Всеобщая забастовка в Восточном Берлине началась именно тогда, когда Ройтер отсутствовал в городе. Позднее он утверждал, что Соединённые Штаты сделали всё, чтобы он не мог вернуться в Берлин и организовать практическую помощь забастовщикам до тех пор, пока советские войска не стали хозяевами положения[915].

Одновременно, в первые же часы забастовки в западном секторе Берлина американскими военными было решено поддерживать жёсткий порядок и категорически, вплоть до стрельбы на поражение, не допускать перелива демонстрантов из Восточного Берлина. Митинги солидарности с восточными берлинцами было разрешено проводить лишь на окраинах Западного Берлина в максимальном удалении от границы с советским сектором. Когда же советские войска начали принимать меры против забастовщиков, западные коменданты выпустили пресс — релиз, в котором отмечалась необходимость нормализации ситуации и подчёркивалось, что западные вооружённые силы никак не будут участвовать в событиях в ГДР, а также отмечалось, что поведение советских властей в ГДР является осторожным и адекватным.

Понятно, что в Берлине имела место классическая провокация с заранее предусмотренным итогом. Можно предположить, что координация западной стороны и группы Хрущёва и военных в СССР осуществлялась именно через военных. Советские архивы содержат огромное количество документов, представляющих собой отчёты встреч советских высокопоставленных военных со своими американскими и реже — британскими коллегами. Как правило, встречались командиры, имевшие опыт взаимодействия или человеческих контактов в ходе Великой Отечественной войны. Темы контактов были самые разнообразные. Анализ такого рода материалов, содержащихся в советских и американских архивах, осуществлённый американскими исследователями, позволил им сделать вывод о том, что данный канал связи использовался для прямых неформальных, доверительных контактов между высшим советским и американским руководством в различного рода конфликтных ситуациях[916].

Мало сомнений в том, что такие контакты сработали и в случае берлинской провокации. Итог этой провокации хорошо известен — арест в начале июля 1953 г. Л. П. Берии (и, весьма вероятно, его убийство в то же время) и многих высокопоставленных представителей советского разведывательного сообщества, включая тех, кто, как П. Судоплатов, был связан с атомным проектом.

После ареста, а скорее всего — убийства Л. П. Берии в июле 1953 г. ни о каких совместных советско — германских действиях в Иране речи идти не могло. Поэтому план Б, имевшийся у сил, стоящих за Мосаддыком, был вслед за планом А отложен. По необходимости в действие вступил план С.

Кермиту Киму Рузвельту уже не надо было противодействовать подполью «чёрного интернационала» в Иране. Наоборот, в сложившейся ситуации противники стали друзьями. Буквально в считаные дни он, согласно его собственным воспоминаниям, установил контакты с армейскими офицерами, активизировал взаимодействие с генералом Захеди и, главное, получил заверение от аятоллы Кашани и других прогерманских симпатизантов, до июня 1953 г. поддерживавших Мосаддыка, что они не только не будут мешать перевороту, но и окажут ему необходимое