Бытие - Дэвид Брин

Настала пора спросить: «Заряжены ли мы?»

У Дженни Пен экзотическая ханьская красота матери и добродушная сычуаньская улыбка отца. Джеральд добром поминал Пэнь Сянбина – у того бывало такое же лицо, когда он спокойно и хладнокровно воспринимал все происходившее в течение трех первых недель Великого Спора; тогда судьба человечества зависела от сопоставления показаний «мирового камня» и Гаванского артефакта. Тяжелое было время: и Посланец Осторожности, и моделированные существа из другого кристалла упорствовали, предпочитая взаимные обвинения сотрудничеству; исправно отвечая на вопросы людей, ни один камень не хотел уступить другому.

И при каждой заминке Бин пожимал плечами и кивал, словно был абсолютно уверен – все образуется. Будто известнейшие исследователи, специалисты и брамины-ученые, с которыми он теперь работает («Что?» – словно говорила его улыбка, особенно после того как привезли его семью), излишне волновались. «И это вы считаете опасным и трудным?»

Почти всегда Бин оказывался прав. Особенно когда Джеральд, Эмили и Акана вернулись из первой экспедиции с новыми, нетронутыми, капсулами. Вынужденные оспаривать друг у друга внимание человечества, кристаллы перешли к взаимным поправкам и к правде. По крайней мере частичной.

Дженни сейчас излучала такую же уверенность. Подвижный рисованный пингвин – давний семейный мотив – словно прыгал от возбуждения среди двухмерных складок ее свитера.

– Заряжены и готовы, сэр. Первая цель должна войти в зону через… девяносто секунд.

Так скоро?

Джеральд старел, и время начало двигаться рывками. Или оно всегда так двигалось. Просто сейчас он это замечал. Джеральд понял, что минул почти час с тех пор, как «Ибн Баттута» раскрылся и явил свой тайный груз. Джеральд приказал себе расслабиться. Вдохнуть. Выдохнуть.

Мы собираемся сделать первый шаг. Сами ли мы выбрали эту дорогу? Уникальное ли это решение, как говорит Бен Фланнери? Или глубокая иллюзия, такая же, как решение, которое нам навязывали Посланец Осторожности и его народ? Дорога, которая в конечном счете приведет нас к тому же, к чему пришли все иные Зараженные Расы?

Хайрам застонал, но не горестно.

– Первые паруса раскрываются точно по расписанию, – перевела Айка, подергиваясь, чтобы внести поправки. – Дженни, можешь начинать выпускать зонды по заранее намеченному плану. Я предупрежу, если какому-нибудь зонду понадобится больше времени.

– Спасибо, Айка. Готовим первый толчок через… пять, четыре, три, две…

Когда это произошло, в реальном мире как будто бы ничего не изменилось, только слабый блеск сопровождал первое развертывание фотонного паруса, принявшего добычу. Парус толщиной в один атом и площадью десять тысяч квадратных метров принял от Большого Глаза несколько гигаватт световой энергии – менее концентрированной, чем режущий луч несколько дней назад, но вполне достаточной для того, чтобы парус в течение пяти минут разгонял крошечный груз, отправляя его в далекое путешествие.

Мы будем делать это по ночам во время возвращения «Ибн Баттуты» домой – слегка подталкивать все шестьдесят четыре зонда – десять минут здесь, полчаса там, сколько сможем, чтобы не вызывать подозрений у ученых. Чтобы ни одно слово не дошло до Земли. Чтобы космические вирусы не знали, что мы делаем. Пока не знали.

Да и кто заподозрит? Как ни впечатляет космический телескоп, его лазерный луч чересчур слаб, чтобы толкать такие тяжелые объекты, как Гаванский артефакт. По галактическим стандартам, паруса маленькие и грубые. Кристаллический груз миниатюрен и сверхспециализирован; он может нести минимальный экипаж из моделированных личностей. Сейчас это лучшее, на что способно человечество, взявшее за основу чертежи инопланетян и освободившее их от чужих задач. До готовности отправлять межзвездные экспедиции далеко.

Но это вполне годится для каких-нибудь более близких целей. Для целей в пределах досягаемости. Эксперимент, который стоит провести.

Луч оборвался. Слабое отраженное свечение паруса погасло, и зонд полетел дальше, используя слабое давление солнечного света.

Отлично, первый пошел. К полоске «пустого» пространства между Ураном и Нептуном. К царству, где много нужного нам. Доброй охоты, виртуальные друзья!

А если эти первые эмиссары не найдут там сокровищ?

Дальше, возможно, есть иные, богатые области. Они могут дать то, что человечеству – всему живому на Земле – нужно больше всего.

– К запуску второго готовы, – объявила Дженни, когда части телескопа Дональдсон-Чена под ее руководством слегка повернулись, нацеливаясь на другой парус-паутинку. – Готовы к толчку через пять, четыре…

Так продолжалось еще несколько часов. Когда без всяких происшествий отправился четвертый зонд, Джеральд начал успокаиваться.

Может, все получится… и нас не поймают.

Не в том дело, что последствия такой поимки могут быть ужасны. Вовсе нет. Обойдется небольшим скандалом. Предприятие даже нельзя назвать незаконным: Джеральд и его товарищи заговорщики имеют полное право на любые меры, какие сочтут необходимыми, чтобы выбраться из западни. А у них были причины – весьма основательные – нарушить современный моральный кодекс, запрещающий тайны.

В конце концов, мы ведь на войне. Необычной, но реальной. А Вселенная как будто настроена сокрушить любые наши надежды. Имеет смысл возможно дольше держать противника в неведении.

Веселая мысль.

Однако Джеральд был доволен. Если что-то в мире и приносило ему радость, так это знающее окружение. Эти трое молодых людей: Дженни, Айка и Хайрам – представляли три из пяти разновидностей Людей и настолько выделялись, что Джеральда охватывала гордость.

Каждый приличный отец хочет, чтобы дети превзошли его. Это мои дети – они все равно что вышли из моих чресел. И они гораздо лучше меня.

При таких темпах – если мы продолжим совершенствоваться – к дьяволу судьбу и все, что ею «назначено».

НЕБО ОДИНОЧЕСТВА

Девятое воззвание к затаившимся

Допустим, вы следите за нашим ТВ, радио и Интернетом и не отвечаете, потому что вмешиваетесь в нашу жизнь способами, которые кажутся вам наиболее благоприятными. Если так, подумайте, что произошло с нашей цивилизацией за последние несколько тридцатилетий.

Первую половину двадцатого века мы провели, погруженные в бесхитростные и туповатые доктрины: от коммунизма и фашизма до национализма, фундаментализма, коллективизма, олигархии и солипсистского индивидуализма, причем следовали этим идеям так же страстно, как в прошлые эпохи – религии. Было ли это отчасти делом ваших рук? Или тогда вы могли лишь наблюдать, как мы преодолеваем болезни роста? Как бы то ни было, это едва не убило нас.

Вторая половина двадцатого века тоже стала временем смуты и гнева, и мы не раз оказывались на краю гибели. Но Третьей мировой войны избежали. Постепенно идеологические заклинания утрачивали силу. Массы начали усваивать прагматические взгляды и искать компромиссы.