Книги Якова - Ольга Токарчук

праздничной мацы. Ксендз теряет дар речи. Женщина слишком взволнована и ведет себя странно, в глаза не смотрит, нервно ходит от стены к стене, прячет лицо. Ксендз ей не верит. Провожает до двери и советует успокоиться.

Однако назавтра ксендз, снедаемый тревогой, отправляется в Красныстав к пани Марианне Терезе Потоцкой и ее близкой родственнице Катажине Коссаковской, и в тот же день они втроем обращаются с этим необычным делом в суд. Начинается расследование.

Следователи без труда находят тело, прикрытое ветками и спрятанное неподалеку от дома раввина. Кожа ребенка в нескольких местах проколота, но синяков нет. Маленькие ранки на обнаженном теле темноволосого Миколая, мальчика лет трех, выглядят какими-то нереальными – мелкие углубления, никогда не имевшие ничего общего с кровью. Вечером арестовывают двух раввинов из Войславиц – Зендера Зыскелюка и Хенрика Юзефовича, жену первого и еще десяток с лишним человек из войславицкой общины. Ксендз ищет таинственную жену второго раввина, чтобы она подтвердила свои показания, но не находит: второй раввин – вдовец. Под пытками, которым немедленно подвергают всех арестованных, те признаются в десятке с лишним убийств, ограблениях костелов и осквернении гостии; вскоре выясняется, что еврейская община в Войславицах, насчитывающая восемьдесят человек, – сплошные преступники. Два раввина, а также Лейб Мошкович Сеницкий и Йоса Шимулович, подвергшиеся пыткам, в один голос признаются, что это они убили маленького мальчика и, взяв у него кровь, бросили тело на съедение собакам.

Все это подтверждают прибывшие в суд Звежховская, Пётровские, Павловский и Воловский, представив документы по «седьмому пункту». Доказательства впечатляют, так что на следующий день едва удается избежать расправы. Коссаковская умоляет Солтыка – как специалиста по подобным проблемам – приехать, и он наконец появляется. Инструктирует обеих женщин, Коссаковскую и Потоцкую, как следует трактовать эти вопросы. Коссаковская, дающая показания одной из последних, говорит о крестах, нарисованных на домах, и преследованиях чужаков. Процесс затягивается: все хотят побольше узнать о еврейских беззакониях, так что читают книжечки, в основном Серафиновича[182], который, сам будучи когда-то евреем, изменил вероисповедание и спустя много лет признался в еврейских преступлениях, а также ксендза Пикульского и ксендза Аведика. Дело кажется понятным и очевидным, неудивительно, что всех обвиняемых приговаривают к смертной казни через четвертование. Только тем, кто решит креститься, милосердно смягчают наказание: они будут обезглавлены. Поэтому четверо решаются принять крещение и их, прежде чем обезглавить, торжественно крестят в костеле, а после смерти с помпой хоронят на христианском кладбище. Зендеру Зыскелюку удается повеситься в камере, и – поскольку он избежал наказания при жизни – его тело волокут по улицам, а затем сжигают на рыночной площади. Теперь остается лишь изгнать оставшихся евреев из Красныстава. Прежде чем повеситься, раввин Зыскелюк проклинает весь город.

Летом в войславицкой усадьбе и фольварке начинают болеть дети, но только дети неофитов – крестьянских ребятишек эпидемия обходит стороной. Несколько человек умирает. Сначала – дочка Павловских, младенец, потом Войтусь Маевский, затем его семилетняя сестра. И к августу, когда жара достигает своего пика, не остается, кажется, семьи, в которой бы не умер ребенок. Коссаковская обращается к врачу из Замостья, но тот бессилен. Прописывает горячие компрессы на спину и грудь. Ему удается спасти маленькую Зосю Шимановскую – лишь потому, что, когда девочка начала задыхаться, он ножом проделывает в горле отверстие. Болезнь передается от одного ребенка к другому: сначала кашель, потом поднимается температура – и смерть от удушья. Коссаковская приходит на их маленькие, скромные похороны. Могилы копают на католическом кладбище в Войславицах, на некотором отдалении от прочих захоронений – все же осознавая инаковость неофитов. В конце августа хоронят чуть ли не каждый день. Марианна Потоцкая настолько напугана, что приказывает построить часовни у пяти застав; пускай хранят город от злых сил: святая Варвара – от бурь и пожаров, святой Иоанн Непомук – от наводнений, святой Флориан – от огня, святая Текла – от мора. Пятая часовня посвящена архангелу Михаилу, который должен защитить город от всяческого зла, сглаза и проклятий.

Старший Лабенцкий, Моше, также умирает, оставив молодую жену Терезу на большом сроке беременности. Говорят, что на крышу дома, где кто-нибудь умер, садится большой черный ворон. Никто не сомневается, что это результат проклятия – мощного и зловещего. После смерти Моше Лабенцкого, умевшего снимать херем и возвращать тому, кто его наложил, люди чувствуют себя беспомощными. Теперь им кажется, что все погибнут. Поэтому они вспоминают о Хае – жене Хирша, ныне Лянцкоронской, а может, и Рудницкой, пророчице. Госпожа Хана сама пишет ей письмо с искренней просьбой предсказать, чтó будет дальше. Посылает двух гонцов: в Ченстохову – с письмами для Якова, и в Варшаву – с письмами к своим и Хае, но ответа нет. Гонцы как в воду канули.

Как гадает Хая

Перед Хаей, когда она говорит чужими голосами, всегда лежит нарисованная на доске карта. На ней всевозможные загадочные знаки и нечто, похожее на Древо Сфирот, только умноженное вчетверо; оно напоминает разукрашенный крест, не существующую в природе четырехугольную снежинку. Хая расставляет на карте фигурки из хлеба, с воткнутыми в них перышками, пуговицами, семенами; все выглядят причудливо: вроде бы человечек, но искаженный, гадкий. У Хаи два кубика: один – с цифрами, другой – с буквами. На доске нарисованы какие-то круги, но довольно небрежно, границы между ними размытые, нечеткие, буквы и знаки разбросаны по всему полю; по углам изображены звери, солнца и луны. Есть собака и большая рыба вроде карпа. Доска, должно быть, старая, потому что в некоторых местах краска полностью сошла, и уже непонятно, что там было нарисовано.

Сейчас Хая играет с кубиками, вертит в руках, вглядывается в доску – никогда не известно, сколько это будет продолжаться, – а потом ее веки быстро моргают и трепещут, после чего кубики катятся, показывая ответ; согласно этому предсказанию Хая расставляет фигурки на доске, подталкивает их, что-то шепча себе под нос. Меняет конфигурации, некоторые фигуры откладывает в сторону, откуда-то вытаскивает другие, еще более причудливые. Со стороны трудно разобраться в этой странной игре, потому что расстановка постоянно меняется. И производя эти странные действия, Хая рассказывает – о детях, о том, как в этом году удалось варенье, расспрашивает о здоровье членов семьи. Потом вдруг сообщает, тем же тоном, каким говорила о повидле, что король умрет и будет безвластие. Женщины, готовившие клецки, цепенеют; замирают дети, гонявшиеся друг за другом вокруг стола. Хая вглядывается в свои фигурки и снова заявляет:

– Новый король – последний король Польши. Страну затопят три