По ступеням «Божьего трона» - Григорий Грум-Гржимайло

Что касается преобладающего направления ветров, то оно осталось невыясненным; все же, как видно из нижеприводимых данных, численный перевес остался за ветрами, дувшими с западной стороны горизонта. Анализируя вышеприведенные данные, невольно поражаешься значительным преобладанием затишья даже в таких местностях, которые непосредственно прилегают к знаменитой своими ветрами Фан-гоби; так, в Хами мы еще чувствовали слабый северо-восточный ветер, но при дальнейшем движении нашем на запад в воздухе стояла необычайная тишина; даже бризов, столь, казалось бы, естественных в местности между Тяньшанским хребтом и Шона-норской котловиной, не ощущалось. Предоставляя объяснение этого факта лицам, более меня сведущим в метеорологии, я все же считаю нелишним указать на то обстоятельство, что декабрьские наблюдения Роборовского[270] в помянутой пустыне также свидетельствуют о значительном преобладании затишья над ветреной погодой.

Впервые в рассматриваемый период термометр опустился ниже 0° (до −2°) в 4 часа утра 14 сентября, в местности Лу-чжа-дунь (6660 футов, или 2030 м), при пасмурном небе и юго-западном ветре, дувшем порывами; в дальнейшем же, пока мы не вышли из Бэйшаньских гор, утренники были явлением постоянным, причем перед восходом солнца мороз достигал обыкновенно 4–6°, и только в двух случаях термометр опускался ниже, до 9,5° и 11° (в 4 часа утра 20 сентября, в урочище Чжи-чжэ-гу, при ясном небе и умеренной силы северном ветре); обе эти цифры для сентября явились предельными. В селении Mop-гол мы отметили последний мороз (в 4 часа утра −3°), а затем термометр стоял на 0° три раза:

3 октября в селении То-пу-ли – с 3 ч. ночи до 5 ч. утра,

6 октября на станции Ляо-дунь – с 5 ч. до 6 ч. утра,

7 октября на станции И-вань-Цюань-цзы – с 3 ч. ночи до 5 ч. утра

Всего же дней, когда термометр стоял на нуле и ниже, в сентябре было одиннадцать, в октябре же из семи – три.

Максимум температуры (28°) выпал на 8 сентября в 12 часов дня (колодезь Сы-дунь) и 11 сентября в 1 час пополудни (долина р. Су-лай-хэ). В последних числах августа ртуть не опускалась ниже 5°, но и не подымалась выше 26°, причем суточная амплитуда колебалась между 21 и 10°; сентябрьская амплитуда превзошла августовскую на 3°, выразившись цифрой 39° (максимум температуры 28°, минимум – 11°), предельные же суточные амплитуды в том же месяце равнялись: 9° (г. Су-чжоу) и 27° (река Су-лай-хэ); в первых числах октября суточные амплитуды были весьма невелики, не превосходя 16,5°. Самая теплая ночь в октябре пришлась на 2 число, когда ртуть опустилась всего лишь до 5,5° (в 5 часов утра).

Из Ци-гэ-цзин-цзы мы выступили на рассвете. Первые же лучи солнца прогнали утренний холодок. Мы скинули полушубки и готовились к жаркому дню; но Тянь-Шань встретил нас очень угрюмо – ветром и непогодой.

Его южные склоны явственно были видны с турфанской дороги: они голы, скалисты и кажутся недоступным, хотя сравнительно и невысоким ровным валом, без выдающихся вершин и глубоких ущелий.

Такой их характер как бы исключал возможность перевала через хребет на колесах, но туда повела нас глубокая колея, да и возчики подтвердили, что перед нами лучшая из дорог, ведущих в Джунгарию.

От станции до гор мы шли два часа, сперва, на протяжении первых 5 км, по солнцу, а затем по изборожденной росточами каменистой степи. Одна из таких росточей и привела нас к устью ущелья, хорошо замаскированному надвинувшейся с востока скалой.

Итак, перед нами снова Тянь-Шань, та его часть, которая, как кажется, не носит у туземцев особенного названия, да не носила его, судя по дошедшим до нас китайским источникам, и в прежние времена.

Действительно, оба наименования – Ши-хань-Шань и Сун-Шань, приурочивавшиеся в древности к восточному Тянь-Шаню, могут быть с уверенностью отнесены только к той его части, которая лежит к западу от перевала Улан-су.

Сун-Шань значит «хребет, поросший елью»[271], ель же в пониженной части Тянь-Шаня, которую мы имели теперь перед собой, не растет. Согласно «Гинь-дин-синь-цзян-чжи-лё», Сун-Шань подымается к югу от Гу-чэна[272], о Ши-хань-Шане же сказано, что он служит северной гранью Гаочана, ныне Турфана[273]. Затем к высокой, а не пониженной части восточного Тянь-Шаня следует отнести и вошедшее в употребление в XIII в. название Инь-Шань (Серебряный хребет). Но, по-видимому, оно за ним удержалось недолго и в позднейших историко-географических сочинениях, как и в более ранних, уже не встречается. Тем страннее, что В. В. Бартольд остановился для восточного Тянь-Шаня именно на этом названии – ошибка, которая привела его к выводу, что в IX в. татары жили бок о бок с тюрками-шато в Тяньшаньских горах[274], тогда как в действительности оба народа населяли в это время степи южной Монголии на восток от Ордоса[275].

Передовые скалы Тянь-Шаня образует серый тонкослоистый глинистый сланец, показывающий интенсивную складчатость; они совсем бесплодны, да столь же бесплодно и то ущелье, к устью которого привела нас дорога.

Это ущелье носит печать оригинальности и местами напоминает знаменитый проход Железных ворот (Бусгала). Оно, однако, далеко не столь мрачно, как этот последний, склоны его положе, хотя и подымаются выше, дно шире и совершенно свободно от валунов и щебня, чего нельзя сказать про Бусгала, в котором часто бушует горный поток. Его длина около 17 км, подъем малозаметен, не превосходя в среднем 18 м на километр. Серый глинистый сланец составляет единственную породу, слагающую его стены на протяжении почти 6 км, далее же сланец становится более темным, нередко с прожилками кварца, а затем появляется и серо-зеленый среднезернистый диабаз – то в виде жил в глинистых и сменяющих их слюдисто-глинистых сланцах, то в виде исполинских скал-куполов. Последние поднимаются, впрочем, уже на восточной окраине котловины Ту-фэй-гоу, в которую выводит ущелье.

В этой котловине расположена убогая постройка, носящая название станции Ту-фэй-гоу. В ней мы ночевали, а на следующий день продолжали подъем.