Мэрилин Монро - Дональд Спото

Продолжая во всем подражать своей сестре, вступившей в законный брак с преподобным Блэкмером, Юнис в том же году вышла замуж за Джона Мёррея, ветерана мировой войны и сына не менее знаменитого, чем Блэкмер, сведенборгианского пастора Уолтера Брауна Мёррея. Джон тоже собирался стать пастором и с этой целью поступил в Теологическую школу в составе Йельского университета. Однако он бросит посещать тамошние семинары, никогда не был посвящен в духовный сан и вместо этого целиком отдался своей первой любви — столярному ремеслу, — со временем став заместителем председателя профессионального союза столяров и плотников.

Кэролайн Йорндт Блэкмер посвятила всю свою жизнь сведенборгианству, Урбане, мужу и небольшому детскому садику, который она открыла в 1929 году на территории школы, давая тем самым выход как выражению своей любви к детям, так и стремлению обеспечить им хорошее обучение уже на заре жизни. Тем временем семья Юнис и Джона начала расти, и в конечном итоге у них стало три дочери: Жаклин, Патрисия и Мэрилин. Хотя недостаточное образование не позволило Юнис стать учительницей, она по-прежнему во всем следовала за своей любимой сестрой и зашла в этом деле настолько далеко, что даже называла себя «детской медсестрой» или еще более дерзко — просто «медсестрой». Именно таким титулом Юнис пользовалась во время своей последующей жизни в Лос-Анджелесе, где поместила о себе в телефонную книгу запись как об обученном квалифицированном специалисте с практикой (в действительности она была «лишь тенью» Кэролайн). Не располагая никакими рекомендациями и никакой подготовкой — кроме того, что она прошла нормальную школу материнства, — Юнис всю свою жизнь восхищалась сестрой и ее мужем, доходя в своем обожании едва ли не до идолопоклонничества. После смерти Кэролайн она вышла замуж за своего овдовевшего шурина Франклина, который менее чем через год умер. Похоже, что жизнеописание Юнис Йорндт Мёррей Блэкмер могло бы послужить достойной канвой второразрядного романа девятнадцатого века.

Честно говоря, супружество Юнис и Джона Мёррея столкнулось с трудностями едва ли не с самого начала. Он путешествовал по всей стране и ездит даже в Мексику, занимаясь организацией профсоюзов, а воспитание трех дочек предоставил жене. В Лос-Анджелесе они жили по разным адресам и во время второй мировой войны (на которую Джон не пошел, потому что был уже слишком стар) нашли себе пристанище на оживленной Двадцать шестой улице в Санта-Монике. Одновременно пара начала строительство дома с пятью спальнями на близлежащей Франклин-стрит — эту семейную обитель они, как вспоминала позднее Юнис, планировали для себя многие годы. Особняк был завершен в 1946 году, но уже тогда Джон Мёррей редко показывался дома, а у Юнис не было средств расплатиться по ипотечной ссуде. Испытав огромное разочарование и проведя в своем долгожданном жилище всего четыре месяца, женщина продала его Ральфу Гринсону; а чтобы не терять контакта с домом, Юнис подружилась с его новыми владельцами и даже поинтересовалась у доктора, не могла ли бы она работать на него.

Он нанял ее почти немедленно, размещая затем в домах самых важных клиентов в качестве своей помощницы, компаньонки пациентов и медицинской сестры, для чего Юнис не располагала ни подготовкой, ни особыми способностями; зато она послушно (как того требовал Гринсон) давала ему подробнейшие отчеты о частной жизни его пациентов. «Это были чисто финансовые взаимоотношения, — высказался зять Юнис Филипп Леклер, женившийся на ее дочери Мэрилин. — Она занималась этим ради денег. Ее муж [Джон Мёррей] оставил ее на бобах, квалификации или диплома медсестры у нее не было — она ведь не окончила даже среднюю школу, — но Юнис была женщиной доброй и стала для Гринсона ценным приобретением. Ведь она всегда выполняла все его указания, причем в точности».

В 1950 году, после более чем десятилетнего раздельного проживания, Мёррей наконец развелись — и Юнис восприняла это событие как самую большую катастрофу в своей жизни, поскольку она отступилась от основополагающей заповеди сведенборгианства; проиграла она и в соперничестве с Кэролайн. (Джон Мёррей потом женился повторно, переехал в штат Нью-Мексико и умер в 1958 году.) С 1950 года Юнис оказалась одинокой женщиной, искавшей в жизни цель и опору, и она нашла их только в работе на Ральфа Гринсона. Полная готовности служить серьезному и солидному человеку, который казался ей как символом отца, так и врачевателем душ, Юнис применяла по его указанию «любой метод лечения, который представлялся в данном случае показанным» (это ее собственные слова); она работала или с клиентами, «страдавшими тяжелой депрессией либо шизофренией, [или с] такими пациентами, как Мэрилин Монро, которые приходили в себя после нервных потрясений и нуждались в человеке, придававшем им бодрость и надежду».

Было совершенно естественно, что в знаменитой клиентке, которую звали так же, как самую младшую дочь Юнис, миссис Мёррей видела как бы себя в молодости — робкую, потерянную особу, брошенную родителями, необразованную и разочарованную неудавшимися замужествами. Сейчас у Юнис (в 1961 году она была уже бабушкой) появилась возможность пересмотреть свою предшествующую жизнь и подправить то, что ей не удалось, — и все это благодаря помощи человека, который связал ее с Мэрилин Монро: Ральфа Гринсона. С первой же встречи с актрисой, которая имела место в доме на Доухени-драйв в 1961 году, Юнис считала Мэрилин строптивым ребенком — да и Гринсон ее описывал так же. При этом, как признавали друзья Мэрилин, Юнис относилась к артистке со своего рода доброжелательной покровительственностью, находящей проявление в приятном, спокойном поведении, когда они вдвоем размышляли над тем, куда бы отправиться за покупками и как распланировать свои занятия таким образом, чтобы они не приходили в противоречие с расписанием ежедневных сеансов у Гринсона. Мэрилин, привыкшая уважать решения доктора, не противостояла и Юнис — пока. Но очень скоро, и в этом согласно все окружение актрисы, она почувствовала себя затронутой вмешательством Юнис в ее дела и той ролью очевидной «подслушивательницы» доктора, которую она играла в доме кинозвезды.

Пат Ньюкомб, которая почти ежедневно поддерживала контакты со своей клиенткой, чтобы устанавливать сроки встреч с фотографами и журналистами, а также помогать в ведении переговоров с «Фоксом», была одной из первых, кто заметил, что Юнис — вовсе не самый подходящий человек для Мэрилин. Пат сказала следующее:

Поначалу Мэрилин обращалась к этой женщине за советами — ведь она, как-никак, была той замечательной домоправительницей, которую подыскал для нее Гринсон. Но я с первого дня не доверяла Юнис Мёррей, постоянно всовывавшей нос в чужие дела. Я старалась избегать ее — просто потому, что она была мне не по душе. Эта особа напоминала недоброго духа, который все время кружит, все время приглядывается и прислушивается ко всему.

Аллан Снайдер тоже был в ужасе от Юнис, которую искренне описал как «весьма странную личность. Она вошла в жизнь Мэрилин по указанию Гринсона и вечно нашептывала — нашептывала и слушала. Она всегда присутствовала, обо всем доносила Гринсону, и Мэрилин быстро поняла это», поскольку часто слышала, как Юнис по телефону рассказывала Гринсону обо всем, что того интересовало.

Перед Рождеством Христовым Мэрилин позвонила в Нью-Йорк Ральфу Робертсу с целью сказать ему, что результаты психотерапии пока ничтожны, но она по-прежнему считает самым лучшим выходом для себя держаться доктора Гринсона. «Она призналась, что боится выбранной для нее кинороли, что ей недостает друзей с Манхэттена, и попросила меня вернуться с ней в Лос-Анджелес после той краткой экскурсии в Нью-Йорк, которую она планировала предпринять в начале 1962 года». Однако хотя Мэрилин чувствовала себя несчастной, она сказала Ральфу, что ждет Рождества с радостью, поскольку на праздники к ней обещал приехать Джо.