Хроники Империи Ужаса. Нашествие Тьмы - Глен Кук

– Твоя пленница? Разве это не ее город?

– Это ей так кажется. Забавно, да? – Голос его стал резче. – Всего лишь год. Веди себя хорошо – и будешь свободна. Иначе… ты знаешь нашу репутацию. В нашем языке нет слова «милосердие».

Тервола вышел. Подождав пять минут, Майкл пробрался вперед и шепотом позвал Арала… после чего убедился, что тот спит мертвецким сном. Идиот почти все проспал.

– Ш-ш-ш!

Услышав его шипение, Непанта с опаской подошла к окну:

– Что? Кто ты? Я… я тебя знаю?

– Я из Воргреберга. Меня зовут Майкл Требилькок. Мы с другом приехали сюда следом за вами.

– Зачем?

– Чтобы выяснить ваши намерения. Точно такие же люди убили жену маршала. И твоего брата. – Она снова разозлилась, и ему лишь с трудом удалось ее успокоить. – Пойми, тебе ничто всерьез не угрожает, пока они думают, будто могут тебя использовать, чтобы шантажировать чародея и твоего мужа.

– И что ты собираешься делать?

– Я думал вытащить вас через окно. Но теперь у них в руках твой сын. Вряд ли ты…

– Ты совершенно прав.

– Значит, я ничем не могу тебе помочь. Могу лишь вернуться домой и рассказать всем, что случилось. Может, маршал сумеет что-то предпринять.

Непанта выглянула в окно:

– Дождь кончился. Светает.

Требилькок глухо застонал при мысли, что им с Аралом придется провести весь день на карнизе.

Потом вернулась Фадема, но задержалась ненадолго, лишь чтобы в очередной раз поиздеваться над Непантой.

Майклу не раз показалось, что он умрет, прежде чем зайдет солнце. Карниз был настоящим мучением, а солнце жгло немилосердно… Проклятый Арал как ни в чем не бывало храпел, заняв большую часть карниза. Дождавшись, когда дождь прогонит с улиц прохожих, Требилькок разбудил Арала. Перед уходом он еще немного поговорил с Непантой, пытаясь зародить в ее душе надежду.

– Мы поедем сразу домой, – пообещал он. – Это недолго.

Арал застонал.

– Погоди, – сказала она. – Прежде чем уедешь, хочу тебе кое-что дать.

Похитители даже не позаботились о том, чтобы ее обыскать, несмотря на случай с кинжалом, и подобная самоуверенность привела к весьма серьезному недосмотру. Непанта протянула Майклу маленькую шкатулку из черного дерева:

– Отдай это Вартлоккуру. Или моему брату, если не найдешь чародея.

– Что это?

– Не имеет значения. Просто поверь, это крайне важно. Что бы ни случилось, это не должно попасть в руки Шинсана. Турран называл его последней надеждой Запада. Мне дала его на хранение одна женщина, поскольку думала, что… Не важно. Отвези это Вартлоккуру или моему брату. Только не урони, когда будешь спускаться. – Она проверила, надежно ли заткнута за пояс рубашка Майкла. – Ох, ну и дура же я! Если бы он остался дома, как все нормальные люди… Они точно знали, что мне сказать. Мне воистину повезло, что у меня есть друзья, которые меня нашли. – Она мягко поцеловала обоих. – Удачи. И помните про шкатулку. О ней легко забыть.

– Будем помнить, – заверил ее Требилькок. – И мы обязательно вернемся. Обещаем.

– А ты смельчак, – улыбнулась Непанта. – Не забывай, я замужем. До свидания. – Она отошла от окна.

В шагах ее чувствовалась некая легкость, которая еще много месяцев удивляла ее тюремщиков.

Майкл и Арал вернулись домой. Самой худшей частью их путешествия оказался спуск с восьмидесятифутовой башни.

Усталые и измученные, они добрались до Воргреберга в первую неделю августа. Их не было почти три месяца.

В течение недели никто не осмеливался войти в покои, где лежала Фиана и где опекал ее зловещее дитя старейший нечестивец мира. Даже Гьердрум не решался переступить порог – он приносил еду под дверь, стучал и тут же убегал.

Вартлоккур предавался черному колдовству, из-за которого снискал столь дурную славу. К концу недели он полностью поверг в ужас как Карак-Страбгер, так и Баксендаль.

При свете дня замок окутывала клубящаяся тьма, пульсировавшая в ритме бьющегося сердца и не имевшая четко очерченных границ. Жители города считали ее дырой, проделанной в стене преисподней. Некоторые утверждали, будто видели потусторонних обитателей, смотревших на мир с дьявольским голодным блеском в глазах. Все это, естественно, являлось лишь плодом воображения, но тьма была вполне реальной, а ночью она закрывала звезды над Карак-Страбгером. Сверхъестественные огни, что вспыхивали порой внутри ее, отбрасывали красные тени на окружавшие замок и город горы. И еще оттуда доносились зловещие звуки, напоминавшие завывания дьявольских орд, возносящих хвалу демону-повелителю…

На полу небольшой комнаты чародей изобразил пентаграмму – часть удивительного конструкта. В восьми футах над полом парила еще одна, очерченная огненными линиями. Из светящегося рисунка на полу, подобно лепесткам, расцветали пять других пентаграмм, соединенные краями с очередными пятью, которые, в свою очередь, соединялись с парящей в воздухе фигурой. Все вместе образовывало похожий на драгоценный камень двенадцатигранник, в каждой его вершине висел серебряный каббалистический символ, светившийся ярким холодным огнем. Другие такие же символы подрагивали на поверхности стен.

Мертвая королева лежала на столе в сердце конструкта. На груди ее покоилось чудовище, которое своим появлением на свет лишило ее жизни. Снаружи лихорадочно трудился чародей.

Свое творение он называл Зимней Бурей, хотя оно не имело ничего общего ни с погодой, ни со временем года – скорее с точкой зрения на колдовство давно умершего математика. Оно являлось вратами к могуществу, невообразимому даже в Шинсане, и в незапамятные времена стало причиной гибели Принцев-Чудотворцев.

Как и многое существующее в этом мире зло, оно было потрясающе красиво.

Вартлоккур трудился уже неделю, лишь изредка отвлекаясь на отдых и еду. Руки дрожали: ему не хватало былой смелости и его мучила совесть. Существо, которое он пытался создать, могло оказаться большим злом, нежели он сам, – может, даже более мрачным, чем неисчислимое зло Шинсана. То, что оно могло сотворить с миром, зависело исключительно от способности чародея им управлять – особенно в приближающийся критический момент. Если он потерпит неудачу, окажется первым, кто погибнет ужасной смертью. Если ему повезет лишь частично, потеря контроля станет вопросом времени. Требовался полный и беспрекословный успех. А он, Вартлоккур, настолько измучен, голоден, слаб…

Выбора, однако, не было. Он не мог ни остановиться, ни повернуть назад – в этом он нисколько не сомневался.

Где-то на краю сознания, где его утонченные чувства встречались с потусторонним миром, он слышал тихий смех повелителей времени, которые перешептывались, искушая и предвещая гибель… Но он был не из тех чародеев. Он не соглашался ни на какие сделки. Усилив мощь Зимней Бури, он вынудил их подчиниться его воле. Он приказывал, и они подчинялись, хотя и ненавидели его, готовые вечность неутомимо и терпеливо ждать первой смертельной ошибки.