Собрание сочинений в 6 томах. Том 5 - Грэм Грин

войны! Он нисколько не боялся признаться в своей дружбе с Филби и однажды, находясь в весьма привилегированном обществе, с вызовом провозгласил за него тост. Но писатель был обеспокоен тем, что его роман мог быть воспринят как своеобразный пересказ реальных событий — истории Филби. Между тем Грин особенно настаивал на том, что судьба Мориса Кэсла является лишь плодом его творческого воображения.

Другое дело — африканская тема в романе и проблема апартеида. В автобиографической книге «Пути спасения» Грин прямо говорит о том, что завершить роман его побудил, кроме личных причин, и «лицемерный характер наших отношений с Южной Африкой». Писатель мучился предчувствиями трагических событий. По его мнению, выдуманная им операция «Римус» по отношению к африканцам вполне могла стать реальностью. Так что Грин рассматривал свою книгу как акт гражданского действия, как попытку предупредить мир о возможной очередной вспышке насилия на земле.

Правда, свойственное Грину обостренное внимание к политике натолкнулось на не менее болезненные переживания его как художника, что побудило не спешить с изданием книги даже после ее завершения. Дело в том, что писателю не удалось осуществить давно лелеемый замысел — создать произведение о рутинной, будничной стороне жизни разведывательных служб. Сотрудник этих служб должен был предстать обыкновенным чиновником, занятым отнюдь не романтическими похождениями, а просто зарабатывающим себе пенсию, погруженным, подобно клерку, в скуку бумажной волокиты. Ведь именно такой была работа самого Грина в системе Британской разведки в годы второй мировой войны.

Между тем в сюжет «Человеческого фактора» вторглась, помимо воли автора, тема насилия (убийство Дэвиса). Появилась вдруг и зловещая фигура доктора Персивала. По мнению уже перебравшегося в Москву Кима Филби, которому Грин специально послал книгу, действия Персивала больше соответствовали бы практике ЦРУ, нежели британской «Сикрет Интеллидженс Сервис».

Что же касается главной коллизии, то здесь писатель остался верен себе. В романе отразилась уже знакомая по другим произведениям Грина его озабоченность судьбой человеческого начала в современном мире, судьбой индивида, «человеческого фактора», неминуемо сталкивающегося с безразличной и даже враждебной к нему государственной машиной. Как и в романе «Наш человек в Гаване», где, правда, преобладал комедийный и сатирический пафос, Морис Кэсл, «маленький человек», нежно любящий свою жену и приемного сына, становится жертвой ведомственных интересов, политических амбиций и даже бессмысленного соперничества целых держав.

Критика справедливо обращает внимание на выбор имен — Морис и Сара. Именно так звали столь же страстно влюбленных, но по-своему несчастных и в итоге навек разлученных героев в романе «Конец одной любовной связи». Символична и говорящая фамилия героя — двойного агента: Кэсл («замок», «крепость»), призванная напомнить известную английскую поговорку «Мой дом — моя крепость». Следуя этой поговорке, герой пытается сделать свой дом, свой счастливый семейный очаг неприступным для внешнего мира. Как и в романе «Наш человек в Гаване», звучит мысль о подлинной верности — верности близким, родным, любимым, а не государственным системам и политическим доктринам. «Ты не предал ни меня, ни Сэма», — успокаивает Мориса Кэсла его жена Сара, когда тот сокрушается, что стал шпионом враждебной державы. Позиция Сары перекликается с позицией доктора Хассельбахера, уверявшего неудачливого фальшивого агента Уормолда: «Они не заслуживают правды… Королевства, республики, словом, державы…»

Но острое чувство действительности, умение уловить сложную диалектику жизни заставляют Грина отразить и другой аспект проблемы. Маленький уютный мирок Кэсла, дорогой его сердцу «замок» гибнет отнюдь не только потому, что внешний, большой мир обладает огромной разрушительной силой. Здесь включается в действие и «человеческий фактор», который делает индивидуума очень уязвимым. «Человеческий фактор» — это способность любить, сострадать, не мириться с жестокостью и несправедливостью, действовать, поддавшись чувству. «Большой мир» наступает на «замок» Кэсла и в конечном итоге сметает его, но ведь Кэсл сам приоткрыл этому миру дверь, когда много лет назад из благодарности за спасение Сары, то есть под влиянием «человеческого фактора», стал двойным агентом. Точно так же, исполненный сострадания к возможным жертвам операции «Дядюшка Римус», Кэсл стремится разоблачить зловещие планы Мюллера и тем самым окончательно рушит свое счастье. Налицо типичная для Грина ситуация морального тупика: «вмешательство» в политику опасно, но и не вмешаться нельзя — бунтует сердце!

Столь же типичен в этом романе и связанный с пессимистическим мироощущением Грина мотив одиночества, доведенный здесь, как считает критика, до кульминации. Одинок Дэвис, одинок полковник Дэйнтри, мучается своей тайной, как страшным грузом, Кэсл — ведь он не имеет права ничем поделиться даже с Сарой! Тщетны попытки Кэсла установить не деловые, а чисто человеческие контакты со своими связными — Иваном, Борисом. Правда, Борис вроде бы склонен к таким контактам, но именно потому его и отзывают из Англии: государственной машине, неизбежно опирающейся на механизм секретных служб, нужны безликие роботы, но отнюдь не живые люди.

В изображении страданий Кэсла, его тяги к общению, взаимопониманию много личного, мучительного для самого Грина. Не случайна биографическая близость героя и автора. Оба они родились и провели детские годы в Беркхэмстеде, оба ненавидели школу, оба несколько лет прослужили в Африке и были связаны со шпионским ведомством. Употребляя известное выражение, можно сказать, что «Человеческий фактор» — одно из «задушевных созданий» Грина.

Доктор Фишер из Женевы, или Ужин с бомбой

Повесть «Доктор Фишер из Женевы, или Ужин с бомбой» вышла в свет в 1980 году в издательстве «Бодлей хед». По свидетельству Грина, замысел книги возник у него в 1978 году, через девять месяцев после издания «Человеческого фактора», во время праздничного рождественского ужина. Взглянув на большие конфеты-хлопушки, он вдруг подумал: а что, если в одной из них окажется бомба? Это Рождество писатель проводил в Швейцарии вместе с дочерью и внуками. Дочери Кэролайн Бурже он и посвятил «Доктора Фишера», а местом действия повести стала Швейцария.

Обращение к новому произведению было для Грина неожиданностью. Он считал, что после «Человеческого фактора» ничего больше писать не будет. Однако все оказалось иначе. По его словам, он осознал, что и в семьдесят пять лет жизнь может быть так же непредсказуема, как в молодые годы, когда он сел писать свой первый роман.

Критика увидела в «Докторе Фишере» одновременно и что-то новое, не похожее на предыдущие творения писателя, и развитие традиционных для Грина тем и мотивов. «Непохожесть» проявилась в небольшом объеме произведения, в незамысловатой фабуле, отсутствии детективного элемента, в тесном переплетении внутри одной художественной системы гротеска (линия доктора Фишера и «жаб») и сентиментальной стихии (отношения Альфреда Джонса и Анны-Луизы). По-новому звучат и религиозные мотивы, составляющие своеобразный подтекст в трактовке человеческих судеб. Критика справедливо усматривает параллель между доктором