Герцогиня Чёрной Башни. Хроники Паэтты. Книга II - Александр Николаевич Федоров

Снова эти сны! Сны пугающие, сны безнадёжные. Каждый раз одно и то же – Мэйлинн, стоящая на дне глубокого каменного колодца (или Башни?), умоляюще глядит вверх, на него, и протягивает к нему руки. Видно, что она что-то кричит, но ни один звук не вырывается из этого глубокого провала. Бин оглядывается вокруг в поисках верёвки или чего-то похожего, но видит лишь режущую глаза яркую белизну. Он хочет прыгнуть в этот колодец, чтобы если не спасти, то хотя бы разделить участь своей любимой, но оказывается, что он не может просунуть в отверстие даже руку.

Единственное, что было хорошего в этих снах – они довольно быстро обрывались. Бин вскакивал, давясь беззвучным криком, и затем долго сидел, глядя в темноту широко распахнутыми глазами, словно всё ещё видя перед собой жерло колодца. Обычно после этого он больше уже не мог заснуть, проводя остаток ночи в какой-то полудрёме, болезненной и изматывающей.

Если не считать этих кошмаров, то Мэйлинн ни разу не являлась Бину с тех пор, как они попрощались на том острове с незапоминаемым названием. Признаться, Бин рассчитывал на обратное – он надеялся, что пока ещё Башня находится в этом мире, у лирры будет возможность проникать в его сны.

Однако, вероятно, дверь между ними была уже закрыта, а Башня, скорее всего, была уже не здесь. То, что могло бы видеться сейчас какому-нибудь сумасшедшему путешественнику, вздумавшему проплыть мимо Полумесяца (хотя там Серое море уже наверняка было сковано льдом), было не более чем тенью, следом, оставшимся ещё в мире Паэтты.

Они ехали сюда, в Саррассу, чтобы весело и разгульно провести последние дни жизни Кола. Однако ни особого веселья, ни разгульности не получилось. Как и хотел Кол, они поселились в одном из прибрежных селений милях в трёх от Золотого Шатра. Как по заказу, постоялый двор находился в каких-нибудь ста шагах от кромки океана, так что ночью сквозь открытые окна хорошо был слышен прибой. Кормили тут неплохо, в основном тем, что дарило море. Вероятно, и выбор местных вин был неплох, но Кол так и не прикасался к спиртному, а Бин был не таким уж выпивохой, чтобы не поддержать друга.

В столице они побывали лишь проездом. У Бина остались самые неприятные воспоминания о грязи и мерзости, царивших на улицах Шатра, а Кол, возможно, под влиянием друга, очень равнодушно отнёсся к возможности поглядеть на самый помпезный город в мире. Даже обещанный императорский дворец его не заинтересовал.

Да и вообще, времяпрепровождение обоих друзей оказалось самым непритязательным. Почти каждый день они с утра уходили к морю, где, зарыв в тёплый песок ступни ног, сидели по многу часов, беседуя на самые разные темы. Чаще всего, конечно, разговор касался либо прошлого путешествия и похождений «другого Кола», либо Мэйлинн. Но было и много других тем. Вообще друзья дошли до такого взаимопонимания, что говорили друг с другом на самые сокровенные темы, поднимая со дна души то, что до сих пор стыдились показать даже самим себе.

И фрукты… Как и хотел Кол, они каждый день ели много фруктов. Некоторые были им известны, другие они видели впервые. Что характерно, Кол до этого времени относился к фруктам крайне презрительно, считая их пищей для детей. Теперь же он сам, словно ребёнок, стремился попробовать каждый новый плод, который замечал на местном небольшом рынке.

Иногда из-за этого случались конфузы. Как-то Кол купил странный шишковатый фрукт удивительного розового цвета с очень твёрдой кожурой, покрытой мелкими чешуйками. Выглядело всё очень аппетитно, поэтому Кол, не мешкая, разрезал только что купленный плод ножом и тут же укусил розоватую мякоть. Торговец, видимо, не ожидавший этого, что-то закричал на саррассанском, размахивая руками, но было уже поздно.

Колу показалось, что он набрал полный рот огненных муравьёв. Слёзы полились из глаз, а из горла доносились лишь сдавленные хрипы, перемежающиеся с кашлем. Отплёвываясь и ругаясь на чём свет стоит, Кол в сердцах бросил остатки плода на землю и растоптал. К тому времени Бин добыл для него бурдюк с водой, но вода, казалось, нисколько не могла потушить пожар в глотке легионера. В тот день Кол больше ничего не ел, пролежав несколько часов в кровати, поминутно полоская рот смесью воды, молока и пальмового масла, что несколько облегчало его страдания.

Однако, несмотря на столь странное и даже скучное времяпрепровождение, оба друга были счастливы, насколько это, конечно, было возможно. Этот покой, это отсутствие необходимости срочно куда-то бежать, благотворно действовали на них.

– Когда будешь рассказывать об этом Варану или мессиру, не говори, что мы всё время провалялись на берегу, – как-то сказал Кол, когда они в очередной раз сидели неподалёку от воды, глядя, как потухает очередной день. – Придумай что-нибудь о том, как мы пускались во все тяжкие, как поставили на уши весь Золотой Шатёр… Не хочу, чтобы они считали меня настолько бездарным.

– Не волнуйся, – усмехнулся Бин, пощипывая виноградинки с огромной золотистой кисти, лежащей на блюде рядом с ними. – Такого наплету, что они ужаснутся.

– Осталось четыре дня… – как бы невзначай проговорил Кол, глядя на волны, ласкающие песчаный берег.

– Боишься?

– Есть немного… На самом деле – очень боюсь. Полгода назад смерть казалась весьма симпатичной дамой, а теперь жуть как не хочется попасть к ней в объятия.

Сказать на это было нечего, так что Бин промолчал.

– Жаль, что так бездарно прожил, – вздохнул Кол. – И ведь не скажешь, что, мол, если бы мне дали ещё один шанс, то я бы всё исправил!..

– Мэйлинн ведь сказала, что ты, возможно, и не умрёшь, а просто вернёшься в свою реальность.

– А какая разница? – пожал плечами Кол. – Если я вернусь туда, и при этом потеряю всю память о том, что было здесь – чем это будет отличаться от смерти? И потом – боюсь, что реальность, в которой я никогда не знал вас – совсем не то место, где мне бы хотелось оказаться. Напиваться в дешёвых кабаках дешёвым пойлом, пока не сгниёт печень… Нет уж!.. Лучше уж просто помереть, как все нормальные люди!

– Пока ты жив – всегда можно что-то исправить в своей жизни, – возразил Бин. – Только у мёртвых нет выбора.

– Ты сам-то много поправишь в своей жизни? Вернёшься в Латион, станешь жить как и раньше. И так и будешь сохнуть по Мэйлинн. Слушай, можешь обещать одну вещь умирающему другу?

– Какую?

– Найди себе жену, Бин, – усмехнулся Кол. – Проживи достойную