Таня Гроттер и трон Древнира - Дмитрий Емец

– Буйнус палатис!

Глухо лопнула красная искра. Ее отблеск был виден в щельдаже из коридора. Кольца Тани, Ягуна и Ваньки Валялкина сами собой раскалились.Мгновение – и дверь вновь затряслась как бешеная.

– Ого! Вы видели эту искру? Таких при обычной магии небывает! Там кто-то произнес заклинание из списка ста запрещенных! Смотрите, чтос нашими кольцами творится, они просто взбесились! – сказал ВанькаВалялкин, дуя на свой перстень.

– Ста запрещенных? – поразилась Таня. – Никогда быне подумала, что Горьянов способен на такое!

– В самом деле? Скажи еще, что представляла себе Демьянаэдаким купидончиком с золотыми крылышками! – перебил ее Ягун.

С другой стороны двери что-то загрохотало. Пол под ногами уребят завибрировал, забухал гулкими ударами.

– Аааа! Спасите! Держите меня сорок человек! –пронзительно завизжал кто-то.

Таня, Ягун и Ванька ворвались внутрь и замерли на пороге.

В комнате были Гуня Гломов, Семь-Пень-Дыр и Жора Жикин. Самхозяин комнаты Горьянов лежал животом на громоздкой деревянной скамье,вцепившись в нее руками. Скамья яростно взбрыкивала и подскакивала едва ли недо потолка, отталкиваясь короткими деревянными ножками. Похоже, она стремиласьво что бы то ни стало сбросить с себя Демьяна.

– Караул! Чего вы все ждете? Она же меня залягает! –вскрикивал Горьянов, то и дело ударяясь об скамейку носом, который и так ужераспух как груша.

Во время одного из скачков Горьянов разжал руки. Скамьявзбрыкнула. Демьян жабой шлепнулся на пол. Скамейка навалилась сверху какдохлый гиппопотам. Кажется, ей льстила мысль по совместительству сделатьсянадгробным памятником. Подумав об этом, Горьянов издал леденящий душу вопль ипоспешно уполз под кровать, спасаясь от твердых деревянных ножек взбесившейсямебели.

– Кондовус руализмус! – сказал Семь-Пень-Дыр, произносяотменяющее заклинание.

Скамейка замерла. Пень оглядел ее, ощупал ножки, проверяя,нет ли трещин, и остался доволен.

– Еще одного скинула. Кто следующий? Может, ты,красавчик? – сказал он, обращаясь к Жоре Жикину.

Жикин растерянно запыхтел и как-то совсем неуловимоотодвинулся к дверям.

– Вообще-то я не против. Но у меня сегодня свидание. Крайневажное! Не хочу явиться на него с носом, как у вас, – бойко сказал он.

Семь-Пень-Дыр потрогал свой раздувшийся нос. Танясообразила, что Пень тоже успел поприветствовать им скамейку и теперь радивосстановления справедливости хочет, чтобы у всех распухли носы.

– Ага! Свидание у него! Назови хоть один день, когда у тебянет свиданий или когда они не важные! Тогда я притащу тебя сюда и посажу на этускамейку! Мы все договаривались, и теперь нечего отлынивать!

– Отстань! Ты псих! – огрызнулся Жикин.

Семь-Пень-Дыр нехорошо усмехнулся и прицельно плюнул вфорточку.

– Не отстану! Говори, когда у тебя нет свиданий, красавчик!

– Ладно! Сейчас! – Жора Жикин серьезно задумался и,достав записную книжку, стал ее пролистывать.

– Так… четверг есть… Пятница, суббота, воскресенье – тожеесть, – забормотал он.

Семь-Пень-Дыр подскочил и нетерпеливо вырвал у него книжицу.

– Да вы полюбуйтесь на это! У нашего красавчика каждый деньпо свиданию, а иногда даже по два… И как только успевает? Раздваивающегозаклинания не применяешь, нет?.. Ну-ка, ну-ка! Вот смотри, в среду на тойнеделе у тебя окошко!

– Нет, в среду у меня тоже свидание, – поспешно сказалЖикин. – Самое-самое важное! Настолько важное, что я его специальнозашифровал. Видишь значок?

– Где значок? Ага! Скрещенные кости! Попытаюсь угадать, ктоэто может быть! Гробыня! В среду у тебя свидание с Гробыней!

Жикин обеспокоенно оглянулся на Гуню Гломова.

– Чушь! – выпалил он. – Я не встречаюсь сГробыней! Это… э-э… Верка Попугаева!

Семь-Пень-Дыр снова попытался плюнуть в форточку, но немногопромахнулся.

– Ты нас за дураков не держи! С каких это пор Попугаевушифруют скрещенными костями? Нарисовал бы птицу или что-нибудь такое с клювом…Или нет, если б ты встречался с Попугаевой – об этом знали бы даже циклопы! Онабы всем растрещала! Не ври, красавчик!.. Признайся, что кости – это Гробыня!

Жикин сделался бледным как поганка. Гуня Гломов,набычившись, пристально наблюдал за ним.

– Что ты такое говоришь? Гробыня не в моем вкусе! Онастрашная! И вообще волосы у нее фиолетовые… Если я и согласился с нейвстретиться, то только для того, чтобы передать ей конспекты лекций Клоппа… –неубедительно забормотал Жора.

– В самом деле? Какая забота! А зачем тогда шифровать? Ахда, чтобы конспекты не забрали наглые конкуренты! Это же так понятно, не правдали, Гунечка? – умилился Семь-Пень-Дыр.

Тяжкая мыслительная работа, происходившая в мозгу у Гломова,наконец завершилась. Гуня размахнулся. В драках он никогда не применял магии,предпочитая действовать проверенными лопухоидными способами.

С пронзительным криком подстреленной чайки Жора попыталсяпоставить магический блок, но не успел. Кулак Гломова уже прибыл на станциюназначения.

Семь-Пень-Дыр удовлетворенно оглядел жикинский нос.

– Все! Справедливость восстановлена. Даже, по-моему, чутьбольше, чем надо! Ничего, Жикин, не скули! Мужчину шрамы украшали, украшают ибудут украшать. Даже если они и не на лбу, – заметил он.

Из-под кровати ползком выбрался Демьян Горьянов. Убедившись,что скамейка больше не брыкается, он отряхнулся от пыли и… только тут увиделБаб-Ягуна. Обнаружив недруга, Горьянов немедленно придал своему кислому лицусамое негодующее из всех имеющихся в наличии выражений.

– Эй, белые, это моя комната! Не помню, чтоб я приглашалкого-то из вас в гости! Стырить что-нибудь захотелось? – крикнул он.

– Утихни, Демьян! Не вали с больной головы наздоровую, – весело сказал Баб-Ягун. – Чем вы тут занимаетесь? Дайте ясам догадаюсь! Открываете общество расквашенных носов? Проводитеорганизационное собрание?

Горьянов закипел. Он зажмурился, выставил вперед голову и,как бык, ринулся на Ягуна. Ягун быстро шагнул в сторону и подставил ногу.

– Только что вы наблюдали попытку тарана, предпринятуюДемьяном Горьяновым, номером вторым. Бедняга совсем забыл, что отдал свойпылесос «Буран-100У» в починку, и осуществлял таран подсобными средствами.Последствия данного неосмотрительного поступка вы можете созерцать наполу! – прокомментировал он.