Дом с видом на Корфу - Елена Константиновна Зелинская

 «…вестъ путническую нужду и терпение утружден сый до зъла, како во время дождевное, наипаче аще случится долече отъ града или веси, на поле, или въ дубраве претерпевает лияние и ветры, …весъ сый хладомъ пронзенъ и дождем излиянъ, измоченъ, отяго-щенъ!»

 Труль – это маленький конусообразный домик, похожий одновременно на чум и крытый мангал. Двуслойные стены, сложенные из некрупных и неровно подогнанных серых камней, как крепостные донжоны, и в жару и в холод держат постоянную температуру девятнадцать градусов. Накрытый остроконечными, как шляпы, крышами трулей, городок Alberobello, как огромная сказочная грибница с извилистыми, словно проетыми гигантскими червяками улочками, сползал с холма. Накрапывал дождик. По итальянским понятиям, было холодно, мы застегнули куртки и, прыгая по крутым каменным ступенькам, перебрались в обыкновенную часть города.

 Моя подруга Лена и ее невестка сидели за столом напротив нас, благонравно сложив на коленях руки. Мы выуживали кальмаров, заплутавших в гуще макарон.

– Саша купил труль, – ровным голосом сообщила невестка.

– Настоящий? – Лена нагнулась вперед, чтобы не пропустить ни слова.

– Судя по тому, что он звонил из банка…

 Они обе выпрямились на стульях и замолчали. Боясь не попасть в тон, я осторожно заметила:

– Будете отдыхать у моря.

– Нет, – махнула рукой невестка, – кто бы ему здесь продал. Он купил на вывоз.

 Мы замолчали.

– И куда же он его поставит? – спросила Лена.

– Вот в чем вопрос, – ответила невестка и снова затихла. Было слышно, как за соседним столом делят пиццу.

– Догадываюсь, – выражая покорность судьбе всем своим видом, сказала Лена, – ко мне на дачу! – и обвела взглядом наши ряды, словно пытаясь убедиться, что мы оценили ее догадливость.

 Я представила каменный чум на берегу Истры и зажмурилась:

– А коляска туда войдет?

– Две коляски, – уточнила Лена.

 Мы снова замолчали. Невестка меланхолично чертила черенком вилки по скатерти какие-то линии, видимо прикидывая соотношение размеров коляски и входа в труль.

– Стойте! – закричала я, словно они сорвались с места и побежали за линейкой. – А как вы его довезете до Москвы?

– Вот в чем вопрос! – вскрикнула невестка и за-хохотала, как Комиссаржевская.

– Пусть сам договаривается, сам. – Лена напирала на последнее слово с отчаянной решимостью матери, впервые отправившей ребенка одного переходить улицу.

– Вы обе, – заметила я, – производите впечатление очень толерантных женщин.

 Мой муж, который ограничивал свое участие в дискуссии ловлей кальмаров, поднял глаза и задумчиво посмотрел на меня, прикидывая, видимо, что ожидало бы его, приволоки он труль к нам на дачу.

 В ресторан вошел Саша.

 Он сел за столик и насыпал себе в тарелку кальмаров.

– А где труль? – спросила Лена, видимо еще на что-то надеясь.

– В номере, – ответил Саша, не переставая есть.

 Я представила себе, как Саша и три портье натруженными руками впихивают в лифт эту бандуру, и пододвинула к нему поближе пиццу.

 Не отрываясь, мы следили за движением его вилки, словно он месяц боролся с перемежающейся лихорадкой и наконец согласился съесть ломтик хлеба.

– Как он пролез в дверь? – вежливо поинтересовался Толя.

– Кто?

– Труль.

 Саша положил вилку и с некоторым недоумением оглядел наши лица, полные, как у детей на елке, ожидания хлопушек, разноцветных огоньков и страшного волка. Мы насторожились.

– Я купил детям вертеп, – раздельно произнес он, – в виде труля.

– И туда нужно будет совать фигурки? – осторожно уточнила я.

– Придется совать, если выпадут, – пожал плечами Саша.

 Лена глубоко втянула воздух и рубанула с последней прямотой:

– А какого он размера?

  Ее сын очертил ладонью параметры «Киевского» торта.

 Некоторое время мы в молчании наматывали на вилки макароны.

– Где же мы будем отдыхать летом? – вздохнула Лена.

– Вот в чем вопрос, – пискнула невестка, прикрыв рот салфеткой.

– А вы обратили внимание, – сказал Толя, самый добрый из нас, – что в вертепах, которые выставлены здесь во всех витринах, не хватает фигурки младенца. Должно быть, ее подкладывают в ночь Рождества, с последним ударом колокола.

 Глава 7

 У благочинной на следующий день был день рождения…

 Стратегический замысел состоял в том, чтобы мать Серафима, проснувшись утром, обнаружила у себя на столике цветы («Скромный букет», – подчеркнула Анна) и подарок. Подарок был готов. Дело было за малым. За цветами. Однако за всеми волнениями мы вспомнили о них только после триумфального концерта.

– Кто у нас выдающийся пиарщик? – сказала я Лениной невестке. – нужен букет.

– Где она достанет ночью цветы? – кинулась Лена, которая всегда встает грудью при малейших по-пытках побудить младших членов ее семьи двигаться.

 Галя сдалась не сразу:

– Дайте мне двадцать минут, и цветы будут.

– Тридцать, – милостиво согласилась я, – а мы пока выпьем чаю.

 Невестка подошла через полчаса, и по ее повешенному носу было видно, что Лена права.

– В Бари нет цветов, – развела Галя руками.

  Окрыленная успехом с компьютером и неискоренимой привычкой показывать пример, я демонстративно вздохнула и поднялась:

– Всему вас надо учить. Ладно, так и быть, смотри. Можешь даже записывать.

 Трапеза подходила к концу, официанты, ухватив тарелки веером, бегали между кухней и залом, Сретенский хор сидя допевал «Кудеяра», у входа разбирали шубы. Анна сворачивала провода, не теряя из виду чемодан. У темнеющего окна, за стойкой, бармен с лукавыми черными глазами складывал в белые столбики чашки. На краю у термоса с кофе стояли цветы, рождественские звезды, красные листья которых расцветают перед Рождеством.

– А ты говоришь, в Бари нет цветов, – сказала я Галине снисходительно. – Принеси две салфетки и встань справа.

 Я взяла в руки глиняный горшочек и принялась рассматривать, словно прежде ничего подобного не видела, листик за листиком. Бармен мельком взглянул на меня и подмигнул:

– Bello?

– Bellissimo! – согласилась я, как платок на ночник накинула на цветок салфетки и быстро двинулась в сторону гардероба.

– Учись, – сказала я.

– Signora! – завопил бармен и выскочил из-за стойки. – Allora, signora!

 «Ну и денек», – подумала я.

 Бармен что-то крикнул официанту, и они вдвое бросились ко мне.С цветка предательски сползли салфетки. Запыхавшийся бармен схватил меня за руку:

– Uno momento, signora, uno momento!

 Официант вынырнул из-за его спины. на вытянутых руках он держал высокий глазированный торт.

– Per bambini, signora, per bambini!

 «…случися пойти вкупъ съ другомъ моимъ до единого Францешканского конвента, си есть монастира, ради прошения снъди, идъже единъ отъ братий тъх, имъяй любовъ Божию и ближняго въ сърдцу своемъ, изнесе намъ хлъба бъла и чиста…»

 Красный рождественский цветок спрятали в соседней комнате и ночью по балкону передали в комнату благочинной. Потом мы великодушно рассказали ей правду. Мать Серафима ахала, ругала нас, но было уже поздно – мы ехали в аэропорт.

 «Тогда же ми