Спецназ князя Святослава - Алексей Соловьев

– У Святослава сильное войско. Он сказал, что в низовьях с ним соединятся печенеги. Русы придут к Итилю свежими, им не придется много грести. Они вполне могут потягяться с хазарами. Это первое. И второе… у тебя просто нет выбора, отец! Если ты не подчинишься, они вначале разгромят НАШЕ войско, разрушат НАШИ города!

– Если он попробует мне угрожать, я пришлю русичу головы его жены и сына!! – запальчиво выкрикнул Ахмед, явно потеряв чувство реальности.

– Тогда… Это будет означать не только конец нашего рода, – спокойно ответил сын. – Русы вырежут всех твоих подданных и превратят в пыль все дома. С кем ты выступишь против Святослава?

– Я призову буртасов, печенегов…

– Куря – побратим киевского князя, – с улыбкою напомнил сын.

Руки хана затряслись, он обессиленно сел на трон. Талиб продолжил как ни в чем не бывало:

– Святослав – умный князь, поверь! Он понимает твои сомнения. Мы можем вывести против него войско, но до боя не доводить. Признать свое поражение, чтобы было чем оправдаться перед Иосифом, просто пропустить суда русов, а продовольствие и лошадей передать тайно, ниже Булгара. Я бы сделал именно так. Тогда, в случае победы русов над хазарами, мы станем самыми сильными на всем Итиле, пойми!! А значит, самыми богатыми!

Беседа отца с сыном продолжалась еще долго. Лишь к ночи Ахмед согласился на условия киевского князя. Талиб вновь направился в сторону русов, а хан принялся готовить склады продовольствия и собирать табуны лошадей.

Многотысячное войско проследовало землями булгар без особых происшествий. Конечно, война есть война! Не обошлось без мелких налетов на прибрежные деревни и стада, без заваленных и изнасилованных девок и жен, без грабежа встречных купеческих судов. Но все это была лишь пыль на сапоге победителя, и Ахмед без устали славил Аллаха, приведшего в свое время на земли Булгарии Предславу и Владислава.

С женой и сыном Святослав провел три счастливых дня. Первенец заметно окреп, первые усы уже обозначились светлым пушком над верхней губой. Лик жены стал каким-то непривычно-строгим, напомнившим чем-то князю икону Богоматери в изложнице Ольги-Елены. Но первая улыбка, а тем более первая совместная ночь все вновь расставили на свои места.

Тогда, на смятом ложе, Святослав впервые озвучил свои давние планы и мечты.

– Я не люблю Киев с его лживыми боярами-христианами, улыбающимися в лицо и ненавидящими меня на самом деле. Мать наплодила их предостаточно! Я бы выжег каленым железом их роды, но я воин! Мой бог – Перун, мой удел – воевать чужие земли.

– Значит, ты так и будешь теперь скитаться вдали от родных земель?

– Нет, любая! Я хочу сесть на новом месте! Там, где и ты и я будем вновь счастливы и где я смогу править так, как пожелаю САМ!

– Где же это место?

– На Дунае. Я хочу подарить тебе твой родной Переяславец, хочу примучить всю Болгарию на северном берегу Дуная, подчинив ее своей воле. Это и будет мое новое княжество!

– Но зачем тогда тебе Хазария?

– Не хочу, чтобы меня кто-то мог ударить сзади. За печенегов спокоен, там Куря. Он тоже молодой, править будет долго. А хазары… я давно поклялся Перуну отомстить за позор отца! Заодно проверю свои силы, ведь рядом с Дунаем – Византия!

Предслава вздрогнула. Ее поразила широта замыслов мужа. Женщина представила себя вновь стоящей на крепостной стене родного города над широкой водной гладью, и тихая слезинка сбежала по щеке.

Утром Святослав сказал ей и сыну давно вынашиваемое в голове желание:

– Пока вы останетесь здесь. Когда соберусь на Дунай, заберу с собою. Ждите вестей!

Первой вестью о киевском князе стали подробности жестокого разгрома войска буртасов, осмелившихся преградить ему путь в сторону каганата…

Племена буртасов могли выставить на поле боя порядка 10 000 конных. Когда ладьи и конница Святослава вышли за пределы булгарских земель, дозоры сообщили, что примерно такое количество воинов и преградило путь киевлянам. Реакция князя была молниеносна:

– Не желают покориться – резать всех!! Скот и полон имать, становища дымом пускать! Пусть ведают все: поднявшему против меня меч пощады не будет!

Битва началась ранним туманным утром. Накормленные еще в потемках русы образовали три длинных ряда, сомкнув красной стеною высокие щиты и вознеся к светлеющему небу длинные копья. Левым крылом строй упирался в обрывистый берег Итиля, на правом стоял конный полк в две тысячи всадников. Славянские вои были не слишком сильны в седле, предпочитая рубиться пешими. Но против возможной атаки и попытки обхода конными нужно было выставить такую же рать.

Буртасы начали первыми. С гиканьем и дикими криками громадной толпой тысячи всадников устремились вперед. Казалось, эта грохочущая лавина сметет дерзких пришельцев так же, как вешние мутные воды смывают сор с берегов великой реки. Но опустились копья, блестящим смертельным гребнем встречая наскок, и вздыбились, вспятились невысокие степные лошадки! Острия насадок пронзали животных, пробивали кожаные панцири, протыкали щиты. Вятские лучники споро выпускали одну стрелу за другой, и редко какая-либо из сотен свистящих смертоносных птиц не находила свою добычу. Передние ряды буртасов были бы уже рады повернуть коней и вырваться из этого ада, но сзади напирали все новые и новые сотни, прессуя войско в единую неповоротливую массу.

В этом хаосе мало кто заметил, как по сигналу Святослава два десятка ладей, набитых до отказа, сорвались с места и, выгибая весла дугой, понеслись вниз по течению. Около тысячи северян Волка выпрыгнули на берег сзади сечи, вскарабкались на осыпающиеся кручи и, забыв про какой-либо строй, опьяненные лишь безумной мужской яростью, бросились на открытый тыл врага. Посаженные на лошадей древляне Сфенкля замкнули кольцо, и бой превратился в избиение! Бесполезны были вознесенные вверх руки, мольбы о пощаде, предсмертная удаль героев. Кто мог, прыгали с обрыва к воде, и их настигали стрелы. Кровь широкими ручьями лилась в Итиль, ноги воев и коней скользили в алой жиже, спотыкались о завалы мертвого и еще живого мяса. Через два часа после начала сечи войско буртасов перестало существовать…

Киевский князь дал лишь сутки на отдых победителям. Утром следующего дня, посадив в седло еще три тысячи, он бросил конных на земли побежденных. Два загонных крыла должны были согнать в кучу баранов, быков и прежде всего лошадей. Когда путь к столице хазар Итилю стал открыт, Святослав решил двигаться вперед как можно быстрее. Раненые перебрались на суда, для охраны и управления ладьями на каждой оставлялось по десятку воев. Все же остальные садились в седло, торочили оружие на заводных лошадей и берегом правились далее. Ни шатров, ни котлов, ничего, кроме оружия, с собою не бралось. Князь сам показывал пример неприхотливого бытия воина, поджаривая на костре мясо, запивая его чуть солоноватой водой из степных колодцев и ложась спать на потнике, положив под голову пропахшее конским потом седло.