"Все объекты разбомбили мы дотла!" Летчик-бомбардировщик вспоминает - Георгий Осипов

Когда Красночубенко с группой улетел, Барулин сообщил, что приказ отменен. Надо перелетать не в Каширу, где очень маленький аэродром, а в Серпухов, на аэродром Липицы. Изменение приказа запоздало. При посадке на аэродром Каширы выкатился и скапотировал самолет, пилотируемый командиром звена Таракановым.

Под вечер техник Крысин с нашей помощью отремонтировал маслобак и мотор самолета, и мы вылетели на аэродром Липицы. Вместе с нашим экипажем в кабине стрелка-радиста летел и Барулин. Оставленный из-за неисправности в Гжатске самолет СБ экипаж сжег 8 октября, когда бои развернулись за Гжатск.

В полете по маршруту к Липицам погода начала портиться. Густой снег уменьшил видимость до предела и вынудил нас лететь над верхушками деревьев. Из-за невозможности продолжать полет произвели посадку на аэродроме Боровск, где стояло несколько истребителей.

Командир полка на аэродроме Боровск Пруцков сообщил нам, что собирается перебазироваться, и рекомендовал нам не задерживаться на аэродроме. На другой день погода улучшилась, и к вечеру мы перелетели в Серпухов на аэродром Липицы.

Сдав самолет под охрану, всем экипажем устроились ночевать в одном из домов деревни, расположенной на пригорке. Спать улеглись в горнице на полу. Ночью проснулись от канонады выстрелов и недалеких взрывов. Непрерывно гремели залпы артиллерии, ухали разрывы бомб, и где-то рядом время от времени строчил пулемет. Небо было белым от каких-то невероятных пожаров.

Все быстро встали и оделись. Хозяйка стояла на коленях и молилась перед иконами. После того как накануне мы выходили из-под удара танков, а две последние ночи провели под самолетом в Гжатске и Боровске, внезапную стрельбу, взрывы и пожары мы приняли за бой за Липицы, тем более что нам было известно, что перед фашистскими войсками на этом направлении наших войск почти не было.

Обсудив положение с Барулиным, решили пробиваться на аэродром к самолету и попытаться улететь. Но как только Барулин попытался открыть входную дверь, кто-то совсем рядом резанул очередью из пулемета. Отскочив от двери, мы решили выбираться из дома на другую сторону через маленькое окошко в сад. Сосредоточившись в кустах сада, мы увидели, что улица, которую нам надо было пересечь, ярко освещена, а за домом, совсем рядом, короткими очередями стрелял пулемет.

Быстро переползли улицу и, скатившись по откосу на аэродром, подбежали к самолету и начали готовить его к вылету. Здесь, осмотревшись, мы расхохотались и начали хлопать друг друга по плечам, задыхаясь от смеха над самими собой. Никакого боя за Липицы не было. Немецкие бомбардировщики налетели на мост через Оку у Серпухова и повесили много осветительных бомб, которые мы приняли за пожар. А зенитная артиллерия стреляла как по фашистским бомбардировщикам, так и по осветительным бомбам.

— А пулемет? Он же стрелял рядом, — пытался еще уточнить положение Барулин.

Стрелок-радист Монзин сбегал к дому, где мы ночевали, и рассказал, что ночью около нашего дома остановилась полуторка со счетверенной пулеметной установкой. А когда начался вражеский налет, зенитчики с полуторки пытались сбить осветительные бомбы из пулеметов. Вот так и вели мы себя в ту ночь, как пуганые вороны.

Спать больше не ложились. Утром нам приказали перелететь на аэродром Шувоя. В Шувое нам сообщили, что самолеты нашего полка сосредоточиваются на аэродроме Дракино, но место аэродрома в Дракино не указали. Поэтому 10 октября по пути в Дракино мы произвели посадку в Подольске, для того чтобы уточнить место расположения аэродрома в Дракино.

Подольск оказался горячим аэродромом. За два часа, пока мы на нем находились, его трижды бомбили фашистские самолеты. Рвались бомбы, стреляли зенитки, над аэродромом шли воздушные бои. Но летный и технический состав как будто бы и не замечал этого и деловито готовил самолеты к повторным боевым вылетам. Истребители и бомбардировщики вылетали на боевые задания и возвращались, и все это под грохот разрывов бомб и лающие очереди зенитной артиллерии.

На командном пункте я спросил у дежурного, где можно найти командира подразделения бомбардировщиков, чтобы дозарядиться горючим.

— Командир улетел, а его комиссар Горелихин — в соседней землянке, — ответил дежурный.

— Горелихин? Его не Борисом звать?

— Да, это он. Что, вместе служили? — спросил дежурный.

Я ответил, что начинали, и пошел в соседнюю землянку. Приехав из Нижнего Тагила вместе с Горелихиным, мы были курсантами Оренбургской школы летчиков. С яркими командирскими задатками, Горелихин отлично освоил как теоретический курс, так и полеты на самолетах. Каков он теперь?

В землянке я его сразу узнал. Он сидел за сколоченным из грубых досок столом и вслух изучал обстановку на карте, такой же энергичный, со звонким голосом, как и раньше. Мы обнялись и расцеловались. Горелихин был комиссаром эскадрильи и воевал также, как я, на самолете СБ. Мы кратко рассказали друг другу о себе, спросили о товарищах. Как всегда жизнерадостный, неуспокаивающийся, Борис сказал:

— «Лихая нам досталась доля», но Москвы не отдадим.

— Не отдадим, — ответил я.

В эти трудные дни, когда экипажам полка приходилось несколько раз перелетать с одного аэродрома на другой, большую работу провел инженерно-технический состав.

5 октября, когда бомбардировщики полка улетели с аэродрома в Павлове, а личный состав под воздействием огня с танков ушел через реку Угру, на аэродроме остался один неисправный самолет СБ с экипажем летчика С. Я. Митина. Находясь в полутора километрах от немецких танков, старший техник-лейтенант А. Н. Чугунов со старшим техником А. Н. Кауровым и механиком Краюхиным в течение восьми часов отремонтировали самолет. После завершения ремонта вечером лейтенант Митин с экипажем, забрав с собой техников и механиков, под огнем противника взлетел и произвел посадку под Москвой.

Техники С. Г. Матвеев, Бражников и Чугунов с инженером полка Римляндом под непрерывными бомбежками восстановили поврежденный бомбардировщик на аэродроме Липицы, ни на минуту не прекращая работу.

Весь летный состав с глубоким уважением относился к техникам, механикам и мотористам. Каждый летчик знал, что его жизнь в каждом боевом вылете зависит и от них. Уважая техников за большой труд, летчики одновременно и ругали их за чрезмерную, как казалось летчикам, осторожность, когда техники не выпускали самолет в боевой вылет из-за различных недостатков в состоянии материальной части самолетов, моторов и оборудования.

Перелетев к 10 октября на аэродром Дракино, наш полк вошел в состав 38-й авиадивизии ВВС 49-й армии.

Перед войсками 49-й армии противник продолжал наступление, клиньями врезаясь в расположение наших войск. Сплошного фронта не было. 12 октября части 13-го армейского корпуса немцев захватили Калугу. Две фашистские дивизии наступали со стороны Малоярославца и Высокиничей в направлениях Тарусы, Алексина и Серпухова. В районе Тарусы по направлению Высокиничей был неприкрытый участок фронта шириной около тридцати километров. Затем этот участок был занят нашими войсками, и наступление немцев к концу октября было остановлено на рубеже Бураново, Синятино, Кременки, Дракино.