Амелия. Сердце в изгнании - Мари-Бернадетт Дюпюи

– Это к нам, Эдмон, – сказала она. – Кто это может быть, в такое-то время?

– Не знаю. Возможно, кому-то из соседей понадобилась наша помощь.

Шум усиливался, уже можно было различить топот копыт нескольких лошадей и скрип колес экипажа.

Софи, побуждаемая любопытством, бросилась к ближайшему окну. Она высунулась из него, а затем поспешно попятилась.

– Что там такое? – спросил Эдмон. – Вы сильно побледнели.

Раскрыв рот и широко распахнув глаза от удивления, маркиза поднесла руку к сердцу и прошептала:

– Должно быть, я сплю! У подножия главной лестницы я увидела наемный экипаж. А через приспущенное стекло дверцы я увидела ее, ее! Да, ее, здесь, в нашем поместье… Императрицу!

Эдмон поднялся и подошел к окну. Ошеломленный, он сделал шаг назад, вскрикнув:

– Боже! Я не верю своим глазам!

– Императрица, здесь… – произнесла пораженная Амелия. – Вы в этом уверены?

– Думаю, вы шутите, Софи, – подхватила тетушка Каролина.

– Нет, я не шучу, – ответила маркиза. – Я узнала ее. Господи, но что же она здесь делает? Смилуйтесь, небеса! Эдмон, Амелия, помогите мне! Я не смогу принять императрицу в таком простом наряде, лучше уж умереть. А ведь я уповала на ее визит, как на чудо!

Эдмон взял ситуацию в свои руки:

– Первое, что необходимо сделать, – поскорее выйти и встретить ее. Софи, вы очаровательны, и, я полагаю, императрица не предупредила нас о своем визите, чтобы избежать излишних церемоний. Ну же, не плачьте. Ваши веки покраснеют, и вы не решитесь больше к нам выйти. Бегите в свою комнату и наденьте платье на ваш вкус. Главное – не теряйте времени, прихорашиваясь больше необходимого.

– А кое-кто не теряет времени, – заметила Каролина.

Софи и Эдмон посмотрели в окно: Амелия сбегала по каменным ступенькам, порывистая и грациозная, несмотря на беременность.

– Графиня! Как я рада снова видеть вас! – воскликнула она, приблизившись к экипажу.

– Я была во Франции, и мне захотелось узнать, как вы, баронесса, – отозвалась императрица.

– Но, но… почему Амелия называет ее графиней? – тихо спросила Софи.

– Господи, дорогая, вы теряете голову! Вспомните: когда императрица была в Нормандии, она арендовала замок Сассто под именем графини Гогенембс. Наверняка она путешествует на условиях строжайшей анонимности, и если бы кучер услышал, как Амелия произносит «ваше величество», то смог бы догадаться, что его пассажирка – из высоких сфер. А сейчас поднимайтесь к себе или же сразу пойдемте приветствовать нашу гостью. Почему бы не встретить ее просто и душевно?

– Нет, Эдмон, прошу вас, вы делайте то, что считаете нужным, а я очень скоро вернусь.

Маркиз спокойным шагом направился к крыльцу. Он знал, что Сисси любит природу, лошадей, пиво и сельские праздники. Он знал также о том, что строгий дворцовый этикет причинил ей много страданий… А ее путешествия по всей Европе, всегда овеянные таинственностью и духом свободы, зачастую были для императрицы способом отдохнуть от двора.

Немного взволнованный, маркиз спустился по лестнице. Амелия стояла рядом с незнакомкой в дорожной одежде, они разговаривали; императрица, меланхоличным взором окидывая поместье, все еще не выходила из наемной кареты. На ее невозмутимом лице играли лучи заходящего солнца.

Эдмон сдержал вздох. Он решил подождать у подножия лестницы, позволить ей сделать первый шаг. Однако Амелия приблизилась к нему, держа под руку компаньонку императрицы.

– Маркиз, я рада представить вам графиню Марию Фештетич, – мягко сказала она. – Будьте так добры, помогите графине Гогенембс к нам присоединиться.

– С удовольствием.

Елизавета Баварская была одета в черное, на голове – шляпка в тон. Черное кружевное украшение на шее выгодно подчеркивало цвет ее кожи.

– Эдмон де Латур, к вашим услугам, графиня, – вежливо произнес он. – Счастлив принять вас в своем доме.

– И я рада побывать у вас, месье.

Императрица объяснялась на правильном французском, с тем же акцентом, ласкавшим теперь слух хозяина Бельвю, что и у Амелии. Он открыл дверцу экипажа, почтительно поклонился и поцеловал протянутую ему руку в перчатке.

– Ваш приезд – это такой сюрприз для нас! – тихо произнес он.

Как только пассажирка покинула карету, кучер отъехал в сторону, куда выразительным жестом указал ему маркиз. Ободренный сияющей улыбкой Амелии, Эдмон де Латур вскоре стал держаться увереннее.

– Ваше величество, – произнес он, – я счастлив принять вас, ну а моя супруга Софи, с которой вы состоите в переписке, просто в восторге. Ваш визит в Бельвю был ее самой заветной мечтой.

Императрица слегка улыбнулась.

– Благодарю вас, маркиз. Я хотела увидеться с моей дорогой Амелией. Мы с графиней отправляемся на юг Франции. В Сенте мы наняли экипаж, чтобы добраться сюда. В течение того времени, которое мы проведем вместе, давайте не будем вспоминать о моем титуле. Мне бы никого не хотелось стеснять, и я была бы очень рада, если бы ко мне относились как к подруге, которая просто заехала в гости.

– Я смогу выполнить вашу просьбу, однако не удивляйтесь, если моя супруга не сможет не склоняться перед вами в реверансах. А сейчас, мадам, могу ли я провести вас под кров Бельвю, дорогого моему сердцу дома, в котором я провел всю свою жизнь?

Вздохнув с облегчением, императрица живо взбежала по каменным ступенькам. Эдмона поразили ее прирожденная элегантность, гордая посадка головы, грациозность и стройность.

Внезапно Елизавета остановилась и повернулась к маркизу:

– Вы держите лошадей, маркиз. Я почую запах конюшен на расстоянии в несколько лье. Вы покажете их мне завтра утром?

– Конечно, ваше величество, когда вы только пожелаете. Мой любимец – гнедой жеребец, это превосходный скакун, я приобрел его в Англии. Если бы вы захотели, чтобы его оседлали для вас, вы бы… меня осчастливили.

Он едва не произнес «оказали мне честь», однако спохватился, вовремя вспомнив о просьбе императрицы относиться к ней как к подруге. Она бросила на него исполненный признательности взгляд.

В это мгновение маркиз понял, что шарм знаменитой Сисси был шармом аристократки, что природа наделила ее такой красотой, благодаря которой она выделялась на фоне других женщин. Конечно же, ее лицо, так же как и фигура, было гармонично, однако он считал, что это не объясняло того особенного очарования, которое исходило от императрицы и которое ощущали все, встречая ее на своем пути. Она была красива и при этом трогательно хрупка, с душой романтичной и трагичной, и поэтому имела невероятную власть над людьми.

«Мне была дана привилегия приблизиться к ней тогда, в Сассто, – подумал он. – Это было тринадцать лет назад, и я нашел ее необыкновенно красивой… однако я не чувствовал того, что чувствую сейчас».