Выпитое солнце - Мария Валерьева

Через двадцать минут Октябрина уже выкладывала еду на кухонный стол под внимательным взглядом Галины Георгиевны.

– На тебе сегодня весь день лица нет. Что-то случилось? – спросила женщина и, чуть покачиваясь, присела на табуретку.

Октябрина выложила уже заслюнявившийся пакет творога на стол и шмыгнула носом. Плакать перед женщиной нельзя, а то подумает, что что-то действительно случилось.

– Ничего, – выдохнула Октябрина и вытащила макароны. – Вот, как вы просили.

– Ну я же вижу, что что-то произошло. Тебе ничего не нужно? Тебе кто-то что-то сделал? Ты вчера была веселая.

Октябрина пожалела, что вытащила уже все. Она схватилась за лакомство для попугая как за спасательную соломинку. Вчера-то она действительно была веселая. Сейчас только думать о той улыбке, вчерашней, чужой, было жутко.

– Галина Георгиевна, – прошептала Октябрина, не оборачиваясь. Она закрыла глаза, чтобы тусклый свет не раздражал их. – Если бы чего-то всем сердцем хотели, но понимали, что это, может, безрассудство. Вы бы сделали это?

Октябрина услышала скребок тапочек по полу. Скрип кружки по скатерти. Пение птицы за окном. Галина Георгиевна вздохнула.

– А это опасно? – тихо спросила она и будто бы хотела подняться, но передумала, только скрипнула табуреткой.

– Не думаю. Не опаснее, чем все, что мы делаем каждый день, – призналась Октябрина.

Даже спиной она почувствовала, что Галина Георгиевна улыбнулась.

– Я бы сделала. А то жалеть будешь, что не сделала. У тебя что, что-то серьезное? Или ты так, просто спрашиваешь?

Октябрина открыла глаза. Глаза щипали, но боль эта была в радость.

– Да так, Галина Георгиевна. Я просто так, подружке. – И начала убирать продукты в холодильник.

Глава 8

Арсений жил на другом конце города, куда даже не доходили трамваи. Октябрина вышла на «кольце» и поплелась дальше, под горку, мимо частных домов, обдуваемая горячим воздухом, всколыхнутым редкими проезжавшими машинами. Ноги загребали пыль на обочине, в дырочки кроссовок забился песок. Октябрина чувствовала его между пальцами, во влажных ложбинках. Надо бы остановиться, вытряхнуть, но даже мозоли не пугали. Октябрина чувствовала – если перестанет идти сейчас, может вовсе не дойти.

Сначала слева, на противоположной стороне дороги, и справа, на расстоянии пары метров, шли дома с большими участками. Кирпичные заборы сменялись железными, они кончались и начиналась рабица. Октябрина шла, особенно не оглядываясь, но высокие заборы все равно попадали в поле зрения. Девушка обернулась, поглядела на пустынную в воскресенье дорогу в пригород. Никто не ехал работать на металл перерабатывающий завод. Наверное, смена уже началась, хотя еще рано. Не глядя вперед, она шла, глядела на пятиэтажки, скрывавшиеся за холмом. Сначала пропали этажи, затем и крыша, а когда скрылась и антенна, Октябрина решила посмотреть по сторонам и – увидела только заросли крапивы. Оказалось, дорога шла вниз, а дома поднимались по холму, и слева виднелись только крыши. Можно и остановиться, оглядеться еще раз, но что-то подсказывало Октябрине – нужно идти дальше, «до конца», как сказал Арсений, что бы это ни значило.

Арсений дал адрес на листочке, вырванном из блокнота. Большие клеточки, карандаш, который уже подтерся. «Прямо от кольца, затем влево, не сворачивая по дороге. Не пропустишь». Теперь, когда Октябрина продолжила спускаться мимо крапивы, пыли и дороги, поняла, что пройти мимо все равно бы не смогла, даже если бы захотела.

Дом Арсения пропустить на самом деле сложно, если не пропустить спуск: деревянная изба на окраине деревни, практически висящая над обрывом. Дорога, когда-то вытоптанная от проезжей части, даже выбитые ступеньки на спуск в заросли. Одинокая яблоня (рядом с ней не поленились поставить табличку с подписью «яблоня») шумела листьями у начала тропинки, а внизу, между домом и дымящим заводом, пробегали междугородние поезда. У подножья обрыва, прямо под домом, притулился серый коробок железнодорожной станции.

– Я рад, что ты нашла нас без адреса. – Послышался голос из-за дома, и на полянку перед домом откуда-то, словно из воздуха, вышел Арсений.

Октябрина скомкала бумажку в руках и сунула в карман джинсов. Ни тебе «Привет», ни тебе «Как дела».

– Ты был прав, тут тебя реально не пропустишь, – сказала она и поправила джинсовую куртку на плечах.

– Я бы и адрес написал, но его сам не знаю. Но тут не так много домов, которые не пропустишь.

– Ага, остальные такие… – Октябрина поправила округлившийся карман джинсов, – обычные, кирпичные.

Хотела было добавить «добротные», но решила промолчать.

– Да, тут в основном кирпичные вдоль дороги стоят. Они себе даже подъезд асфальтом уложили, видала? – спросил Арсений, а когда увидел неуверенный кивок, продолжил. – У нас тут только ветрено. Видишь, дверь на соплях держится? – Арсений подошел к входу дом, поставил на землю пустое ведро и потянул дверь на себя. – Слышишь, какой скрип? Это я ее еще починил. Перевесил, новую решил не брать, а вот крепления пришлось покупать. Ты проходи, не стой на улице. Сегодня прохладно.

Октябрина быстро закивала и, не сумев выдержать данные на обдумывание секунды, ринулась к дому. Хватило взгляда на Арсения в футболке и шортах, чтобы ощутить себя в декабрьском холоде.

– А почему у тебя нет забора? – спросила она, потирая ладошки в карманах джинсовки. Влететь в дом Арсения без хозяина не решилась.

– Забора? А зачем он мне?

– Ну, а как? А если зайдут, украдут что-то? Ну, посторонние люди.

Арсений улыбался так, что Октябрина почувствовала себя совершеннейшей тупицей.

– Это даже не мой дом.

– Но вещи-то есть, а если посторонние…

– Тут посторонних нет, и брать у нас нечего.

– В любом доме есть, что своровать.

– А ты постарайся не воровать, – весело сказал Арсений, а Октябрине стало жарко. По лицу побежали красные пятна.

Октябрина и хотела было спросить, отчего же дом Арсения – совсем не дом ему, но почувствовала, что же задала достаточно глупых вопросов. Дверь открылась сама, от легкого ветра. Скрип раздался до того громкий, что даже испугал девушку.

– Оставь здесь ботинки, – проговорил зашедший следом Арсений, наступил на пятки сандалий и сбросил их на коврике рядом с кучей сапог, ботинок, кроссовок и шлепок. – Нет! Закрывать не надо.

– А если зайдут? – прошептала Октябрина и отпустила ручку входной трухлявой двери.

– Сюда никто посторонний не зайдет, а не-посторонних я не боюсь. – Улыбнулся Арсений.

– А как ты их отличаешь?

– Да сразу же видно. Вот ты не особо посторонняя.

– А я почему не особо посторонняя?

– Тебе это просто так не объяснишь, сама потом поймешь, – усмехнулся Арсений и поправил завернувшийся край футболки. – Да не переживай ты за свои кроссовки, никто их не возьмет. Да, положи туда. Пойдем. – И