Мальтийский крест. Том 2. Черная метка - Василий Звягинцев

— Простите меня, Олег. — Президент, известный игрок в гольф и в покер, слегка разнервничался. — Я, конечно, пока ещё не уполномочен говорить от имени всего Союза, но, думаю, если вопрос только финансовый, решить его — в наших возможностях. Да и некоторые другие разногласия не носят фатального характера. Готов признать и определённую вину моих предшественников. Они слишком сочувственно относились к интересам более культурно близких, скажем так, союзников, и, по нашей американской привычке, слишком часто думали: «Бизнес есть бизнес, ничего личного». Они не изучали так глубоко, как я, русскую культуру и русскую историю. Но ведь всё ещё можно исправить, без развода и битья фамильных сервизов? Разумеется, вопрос слишком деликатен, чтобы решать его на Генеральной Ассамблее… Воленс-ноленс, приходится возвращаться к давно вышедшим из употребления традициям непосредственной дипломатии. Народы Свободного мира, стань им это известно, естественно, были бы возмущены. Ведь они — источник власти, а мы лишь избранные ими администраторы…

— Ко мне, слава богу, это уже не относится, — небрежно заметил Олег.

— Вот именно, вот именно. Почему я и избрал такой способ общения. Вы позволите краткую политическую преамбулу?

— Как же я могу не позволить?

— Тогда послушайте. Действительно, мы все упустили момент. Точка невозврата была пройдена примерно в начале шестидесятых годов прошлого века. До этого мы могли бы, пересмотрев свои «основополагающие принципы», начать мягкую экспансию за пределы Периметра. Неоколониализм, да, можно назвать это и так. Постепенно и очень аккуратно инкорпорировать наиболее перспективные в смысле экономики и культуры территории и псевдогосударственные образования. Лет за тридцать создать в мире десятки «очагов роста», развивать там промышленность и культуру, вырастить подконтрольные нам национальные элиты и собственный «средний класс». Причём одновременно не допускать никаких «горизонтальных связей» между этими «квазигосударствами». Никаких военных, политических, экономических союзов. И, разумеется — тотальная демилитаризация. Это было бы проще и дешевле, нежели то, чем мы занимались на практике.

— Естественно, — вставил Олег. — Поделить Землю на протектораты и подмандатные территории. И пусть за пределами периметра каждый член ТАОС «возделывает свой садик».

— Но на это не пошли, ибо итоги Мировой войны оказались столь страшны, что призрак воссоздания новых Империй, пусть и в далекой перспективе, полностью затуманил мозги тогдашним политикам…

— Очень верная оценка. И, добавьте, обсуждать модель, похожую на вашу, считалось просто неприличным даже в научном, не то что политическом сообществе, — с едкой иронией добавил Олег.

— Ну и к чему же мы пришли? — Президент словно вообразил себя на Римском Форуме, не совсем понимая, что он — не Цицерон и русский Император — не Катилина. Подобные речи стоило бы произносить на Генеральной Ассамблее лет тридцать назад, взывая к более авторитетным (в то время) игрокам на Мировой шахматной доске. Но в то время Доджсон играл в бейсбол в на спортивной площадке своего кампуса и ни о чём более серьёзном не задумывался.

— Сегодня Юг — зона неоварварства. Население трущобных городов превышает два миллиарда человек. Это — зоны самовоспроизводящегося социального распада. Туда давно уже не рискуют проникать даже вооруженные подразделения и полиция их собственных «правительств». Но перспективы — гораздо хуже. Впереди — грандиозные конфликты социально дезорганизованного населения с социально организованным (даже на периферии). В ближайшие годы число агрессивных люмпенов достигнет трёх миллиардов. Ни экологически, ни социально-экономически, ни психологически такой численности, такой обездоленности и отверженности мир трущоб выдержать не сможет, и его обитатели выплеснутся во внешний мир, устремившись туда, где «чисто и светло». Трущобники сначала начнут штурмовать относительно более благополучные страны самого Юга, а затем, сметая всё, хлынут на Север. Удержать их без грандиозных гекатомб не удастся. Придётся объявить всеобщую мобилизацию «белого», условно говоря, населения.

Ещё один важный аспект: основная масса Юга — молодёжь. Демографический провал начинается, когда доля мужчин старше пятидесяти лет превышает в популяции двадцать процентов! В Западной Европе этот показатель — 50 %. На Юге в среднем меньше десяти. С 1930 по 2000 год рост населения «деколонизированных» территорий — в среднем 400–800 процентов. При этом надо учитывать, что южане организованы не только этнически — клановым образом, но и по горизонтали, криминальным. Отсюда и «Интернационал»!

Исход грядущего противостояния мне в целом ясен, тем более что за счёт потери того, что один из ваших русских учёных назвал «пассионарностью», «белые» не способны к всеобщей мобилизации, и уж тем более — к войне на уничтожение, где счёт погибших пойдёт на сотни миллионов. Что там Мировая война!

«Восстание низов» грозит перерасти или в глобальную революцию, если у них найдутся союзники в социально более высоких группах, либо в глобальный бунт, бессмысленный и беспощадный.

В результате мир погрузится в новые «тёмные века», причём в отличие от раннего Средневековья кризис будет тотальным, охватывая не только социумы, но и биосферу Земли в целом. В условиях всеобщей анархии всё, что можно, — сожрут, а дальше — глобальная техногенная катастрофа…

И в этих обстоятельствах Россия хочет разорвать и без того крайне хрупкий единый фронт! Нас просто передушат по частям…

Президент, возбуждённый своей эмоциональной вспышкой, вытер вспотевший лоб, поднёс к губам стакан с виски.

— Я вас понял, Джеральд, но ничего нового вы мне не сказали. Мы говорим как друзья, надеюсь? Естественно, в дальнейшем вы мои слова можете передавать хоть коллегам, хоть прессе и трактовать, как угодно, но это будут ваши трактовки… Для всего мира и для истории останется один достоверный факт — президент САСШ пригласил на конфиденциальную встречу Российского Императора. Никак не наоборот…

— И что, по-вашему, из этого следует?

— Только одно. Если по итогам встречи не было опубликовано никакого совместного коммюнике, значит, на ней были достигнуты какие-то тайные соглашения. Скорее всего — за счёт остального мира. А если одна из сторон начинает односторонне как-то её комментировать, значит, она проиграла. И пытается взять подобие реванша. Заведомо невыгодная позиция…

— Я не совсем понял.

— Тут и понимать нечего. Я получаю возможность говорить, не стесняя себя дипломатическими предрассудками, отчего наше с вами общее дело только выиграет.

Византийская вязь императорской мысли, похоже, поставила Доджсона в тупик. Вначале вроде как согласие на полную дружескую откровенность, потом нечто похожее на завуалированную угрозу, попытка «застолбить свой участок» и снова возвращение словно бы и к исходной точке, но с намёком на заранее уже выигранную позицию.

Очень трудно человеку, избранному на высший государственный пост одной из великих держав всего на четыре года, соперничать с якобы коллегой, но принадлежащим к страте, потомственно занимающейся этим делом вторую тысячу лет. Не озабоченному, очевидно, такими «важными вещами», как мнение конгресса, сената, избирателей, наконец! Ему на это — плюнуть и растереть. Самодержец ответственен только перед Народом, Богом и Историей.