Модернизация: от Елизаветы Тюдор до Егора Гайдара - Отар Маргания

Адам Смит и Уильям Питт

Как-то раз в Лондоне пожилой университетский профессор Адам Смит приехал в дом одного знатного человека. В гостиной уже находилось много народу. При появлении Смита все встали, не исключая даже самого премьер-министра Уильяма Питта-младшего. Профессор поднял руку и сказал: «Прошу садиться, господа». На это Питт ответил: «Только после Вас, доктор. Мы все здесь Ваши ученики».

Возможно, это легенда. Недостоверно известно, что через пять лет после описанных выше событий, когда Смит уже покоился в могиле, Питт вспоминал в парламенте того, чьи «обширные знания и философский подход» позволяли находить «наилучшее разрешение любого вопроса, связанного с историей торговли или с политэкономическими системами».

Питт-младший (сын известного политика середины XVIII века) был первым европейским министром, признавшим, что лучшей гарантией международного мира являются свобода и расширение товарооборота между нациями. В 1783 г., когда ему было лишь 24 года, Питт стал премьером и канцлером казначейства (т.е. министром финансов). Этот блестящий молодой человек смог доказать, что действительно является учеником Адама Смита, книгу которого прочитал еще на студенческой скамье в Кембридже.

Уже через четыре года после прихода к власти Питт заключил договор о свободной торговле с Францией, а затем снизил все таможенные пошлины, чтобы пресечь контрабанду. Для сбалансирования бюджета премьер активно сокращал расходы. А в политике отметился тем, что фактически ввел в Англии свободу слова.

Высокий, худощавый, неизменно серьезный, с повелительным взглядом и резкими чертами лица, на котором лишь ближайшие друзья видели подобие улыбки, Питт отличался холодностью в обращении с людьми и отталкивающими манерами. Политика была для него всем. Он умер, не дожив даже до 50, но практически всю свою жизнь стоял во главе правительства. Возможно, идеи Адама Смита восторжествовали бы уже при Питте, но война с Наполеоном разрушила как международную торговлю, так и финансы.

Премьер долго не хотел идти на конфликт с Францией, поскольку конфронтация разрушала всю его стратегию. Он из последних сил сдерживал антифранцузские настроения сограждан. Но постепенно пришлось втянуться в войну, отказавшись и от сбалансированного бюджета, и от свободной торговли.

Аустерлица Питт не пережил. Власть Наполеона над миром делала всю его жизнь бессмысленной. Перед смертью премьер приказал снять со стены карту Европы: «Через 10 лет она не понадобится».

Богатств он не нажил. Хоронить этого приверженца свободного рынка пришлось за общественный счет.

Но вернемся к нашему главному герою. Смит занимает в истории особое место. Он — не просто ученый, но прежде всего реформатор. Один из тех, кто существенным образом изменил весь процесс экономического развития.

Преобразования в конце XVIII-XIX века четко делятся на те, которые были произведены «до Адама», и те, что возникли под влиянием его главной книги «Исследования о природе и причинах богатства народов» (или проще — «Богатства народов»). В отличие, скажем, от Иосифа II Габсбурга и Наполеона Бонапарта интеллектуалы, читавшие Смита, были основательнее подкованы и более последовательны в своих либеральных начинаниях.

В СССР у Адама Смита была сложная судьба. Он был у нас известен, пожалуй, больше, нежели в любой другой стране мира. Возможно, только в его родной Шотландии значение Смита было сопоставимо с тем, которое придавал ему советский официоз. У нас, однако, «смитианство» шло не от души народной, а от определенных разделов «единственно верного учения».

Карл Маркс строил свою концепцию во многом на воззрениях Смита, признавая и даже подчеркивая огромное значение шотландского мыслителя. Ленин назвал английскую политэкономию одним из трех источников марксизма. Соответственно у нас в эпоху доминирования марксизма каждый студент, изучавший в обязательном порядке историю КПСС, должен был знать имя основоположника. Дальше имени, правда, никто не двигался, поскольку интеллектуальные конструкции плохо увязывались с хозяйственными проблемами.

Шотландский мыслитель был нам скучен и непонятен. В марксизме Смит оказался представлен просто как предшественник Маркса, а потому с падением кумира должен был неизбежно пасть и один из тех, на чью спину сей кумир опирался. В пореформенный период его стали забывать, хотя по логике вещей именно на волне рыночных преобразований нам следовало бы вспомнить, что все мы «происходим от Адама». Ведь истинное значение этого профессора состоит совсем не в том, что его книгу перелопатил Маркс. Смит изменил воззрения целого поколения европейцев на то, какую роль играет в нашей жизни рынок.

До выхода в свет «Богатства народов» экономика играла в жизни европейцев весьма своеобразную роль. Мы сегодня привыкли уже к тому, что государство должно заботиться о развитии хозяйства. А хозяйство это существует для удовлетворения потребностей человека. Человек же есть некая самоценность. Но в XVI-XVIII веках логика вещей была совершенно иной: человек существовал для того, чтобы функционировало хозяйство; хозяйство должно было давать максимально возможные поступления в казну; казна расходовалась ради укрепления державного величия; держава же представляла собой самоценность.

Подобная логика определяла смысл экономической политики. Она предполагала, естественно, что хозяйство должно активно развиваться, но не ради максимизации народного потребления (на которое монархи плевать хотели с высоты своих Тауэров и Бастилии), а ради накопления денег. Так называемое учение меркантилизма советовало не выпускать деньги из страны, но продавать побольше товаров ради увеличения золотого запаса. Бессмысленное с нашей современной точки зрения накопительство в глазах человека той эпохи, напротив, было делом чрезвычайно важным: ведь золото — это оружие и провиант для армии, увеличение числа наемников, а в конечном счете расширение государственных границ.

До тех пор пока простой человек не заявлял о себе, о своих потребностях и о своем намерении жить полнокровной жизнью, меркантилистская политика представлялась власть имущим абсолютно естественной. Но времена сменились, идеи Просвещения стали распространяться во все более широких кругах, заговорило о своих правах третье сословие… и понадобилась принципиально иная теория. Теория, способная объяснить,

Именно так Пушкин изложил то главное, что вынес Евгений Онегин из чтения Адама Смита. И надо сказать, русский поэт оказался чрезвычайно точен в кратком пересказе концепции шотландского мыслителя. За тем простым фактом, что теперь «не нужно золота», лежит целая смена эпох.