Весеннее пробуждение - Тери Дж. Браун

Записка Виктории.

– Что это?

Пруденс замерла, слыша, как колотится сердце. Она отчаянно всматривалась в лицо мужа, пытаясь понять, что он чувствует, но оно оставалось непроницаемым.

Отрицать очевидное было бессмысленно, и она перешла в наступление:

– Я попросила Викторию узнать у Колина, нельзя ли перевести тебя на безопасную службу. Ведь тебе нравится ухаживать за лошадьми.

– Как ни странно, на учениях обнаружилось, что я меткий стрелок. Но дело не в этом. Когда ты собиралась мне рассказать? – (Пруденс почувствовала, как в горле нарастает комок.) – Или ты так и собиралась скрывать это до конца?

Не отрывая глаз от вытертого красно-бежевого ковра на полу, она едва заметно покачала головой. Она чувствовала себя провинившейся школьницей, пойманной с поличным.

– Значит, ты обратилась к своим всемогущим заносчивым друзьям и попросила их убрать от греха подальше твоего деревенского дурня-конюха?

– А что еще мне было делать?! – выкрикнула Пруденс. – Смотреть, как ты идешь на фронт, бросив меня одну с ребенком?

На щеках Эндрю заходили желваки, но он смолчал. Потом глубоко вздохнул и сказал:

– Да, на самом деле именно этого я от тебя и ожидал. Так вынуждены поступать женщины по всей Англии – да что там, по всему миру. Почему ты должна стать исключением? Почему я должен прятаться от борьбы, когда моим соотечественникам приходится сражаться в грязи и крови? Или ты хотела, чтобы я прикрывался твоими юбками?

Пруденс шагнула к нему со сжатыми кулаками:

– Нет. Я хочу, чтобы ты выжил. Чтобы вернулся ко мне живым и здоровым! Все равно кому-то надо присматривать за конюшней, так почему не тебе?

– А почему именно мне? Потому что ты решила разыграть из себя бога?

Никогда еще она не видела Эндрю таким злым и расстроенным. Сердце ее оборвалось, и ребенок выбрал именно этот ужасный момент, чтобы впервые заявить о своем присутствии. В животе что-то заколыхалось, словно бабочка расправляла крылья. Она хотела поделиться этими чудесными ощущениями с Эндрю, но отвращение на его лице остановило готовый сорваться с губ радостный вскрик. Гнев, смятение и страх поднялись на поверхность, и Пруденс в порыве бессильной ярости резко смахнула со стола кофейную чашку. По полу разлетелись мелкие осколки.

В ужасе от собственной вспышки она уставилась на пол. Эндрю развернулся и, не говоря ни слова, скрылся в спальне.

Она принялась осторожно собирать осколки и вытирать лужу. По лицу текли слезы. Она как раз заканчивала уборку, когда в кухню вернулся Эндрю, уже полностью одетый.

– Куда ты? – закричала Пруденс.

В груди холодным комом шевелились страх и раскаяние.

– Пройдусь, – коротко ответил он. – Мы сейчас слишком расстроены, чтобы что-то обсуждать. Вернусь за вещами позже.

В глубине души Пруденс хотелось расплакаться и не отпускать его, но внутренний голос продолжал упрямо настаивать, что Эндрю сам виноват. Зачем он решил вступить в армию? Бросить ее в ожидании ребенка. Ведь она ни в чем не виновата. Она всего лишь пыталась помочь ему, уберечь от опасности. Какое ей дело до его глупой гордости, если речь идет о сохранении жизни?

Пруденс дождалась, пока Эндрю не выйдет за порог, вбежала в спальню и бросилась на кровать, где еще совсем недавно они были так нежны друг с другом.

Она рыдала навзрыд, презирая себя за омерзительные всхлипывания, но не могла остановиться. Всего год назад она жила в прекрасном доме, в семье, где ее любили, а слуги предупреждали все ее желания. Жизнь текла размеренно и была полна удовольствий: музыка, книги, светские рауты, походы в музеи. Но самое главное – кто-то постоянно был рядом. А сейчас Пруденс осталась одна, ей очень страшно, и единственный человек, на которого она могла полагаться, решил ее бросить. Как бы ни старалась Пруденс поставить себя на место Эндрю, происходящее выходило за грань ее понимания.

Должно быть, она заснула, потому что проснулась от стука входной двери. Пруденс замерла с колотящимся сердцем. Неужели Эндрю ушел, даже не попрощавшись?

Затем она услышала, как он тихо двигается по комнате, собирая вещи, но продолжала лежать и терзаться нерешительностью. Подняться и умолять о прощении? Но за что? Она сделала все, что в ее силах, лишь бы уберечь отца своего ребенка. За что ей извиняться?

Эндрю вошел в спальню и встал рядом с кроватью. Пруденс зажмурилась, затаила дыхание и продолжала лежать, свернувшись клубочком. Тут она почувствовала, как он коснулся ее плеча и наклонился. Эндрю легко поцеловал ее в щеку, и она не выдержала. Схватила его руку в свои и прижала к губам. Нельзя допускать, чтобы ссора стала последним воспоминанием перед разлукой.

Свободной рукой Эндрю провел по ее волосам и отстранился, ласково, но настойчиво. Он уходил, и Пруденс ничего не оставалось, как отпустить его.

Ровена стояла со скрещенными на груди руками на пороге ангара и наблюдала, как механики из поселка проверяют аэроплан. Она уже успела его осмотреть, но, судя по всему, мужчины не считали, что ей можно доверить подготовку к полету. Ну и пусть.

По правде говоря, когда механики соглашались подготовить аэроплан к перелету в Кент, они не знали, что за штурвал сядет женщина, но все равно это не давало им права относиться к ней с неуважением. Ровена подозревала, что на ее просьбу ответили согласием лишь потому, что один из работников помнил ее с тех пор, когда она приходила с Джонатоном.

Вещей в дорогу она взяла немного – только самое необходимое в небольшом саквояже – и впервые надела мягкие хлопковые брюки, которые пришлось заказать у местной швеи, после того как камеристка леди Шарлотты наотрез отказалась их шить. К брюкам девушка подобрала теплую шерстяную куртку, а волосы собрала в пучок и заправила под воротник. Дополняли образ летный шлем и очки. Выбранная одежда была практичной и соответствовала случаю, так что Ровена не собиралась обращать внимание на мнение кучки местных невежд.

Когда на прошлой неделе она позвонила мистеру Дирксу и спросила, нельзя ли оставить «Виккерс» в его ангаре, он обмолвился, что с тех пор, как началась война, никак не может найти опытных пилотов для переброски самолетов. Диркс хотел перегнать стоящие в ангаре аэропланы на завод, чтобы потом переправить их военным.

Договорить он не успел. Ровена не раздумывая предложила свою помощь. Мистер Диркс из приличия начал было возражать, но девушка продолжала настаивать, и он с видимым облегчением согласился, зная, что Ровена блестяще справится с задачей.

Когда механики закончили осмотр, аэроплан выкатили на поле. У Ровены пересохло во рту, ладони вспотели. Перед самостоятельными полетами она всегда нервничала. Начало лета она провела в Сюррее и поднималась в небо почти каждый день. Получение летной лицензии заняло чуть больше месяца, и Ровена вошла в избранный круг британских женщин-пилотов. Жаль, что триумф слегка омрачался невозможностью разделить его с Джоном.