Ведьмин подарок - Сергей Пономаренко

— Лора, ведь ты можешь бросить на картах и узнать, жива или нет несчастная Эмилия? — Голос у Софи дрогнул, и на глаза навернулись слезы. — Или даже сможешь подсказать, где ее искать?

— К сожалению, Софи, ты преувеличиваешь мои возможности. Я попробую посмотреть по картам, но не уверена в результате — у меня еще мало знаний и опыта. Вот если бы была жива моя бабушка, то, возможно, она смогла бы чем-нибудь помочь.

— Лора, я тебя очень, очень прошу! — И София снова залилась слезами.

Лариса обняла подругу и пообещала:

— Я сделаю все, что в моих силах, но вы мне рассказали слишком мало. Я тебя прошу, Софи, успокойся и зайди к моей маменьке, а я немного посекретничаю с господином Журбой.

— Адамом, барышня, — напомнил частный сыщик.

— Хорошо, Лора, Я не буду вам мешать, — согласилась София и вышла из комнаты.

— Хотелось бы узнать от вас больше подробностей об этом деле. — Лариса устремила пристальный взгляд на сыщика, и тот, еще мгновение назад собиравшийся ответить: «Не знаю, что вам и сказать, барышня», — покраснел, сник и покорно пробормотал:

— Что вы желаете знать, барышня?

— Конечно же, все, что знаете вы. И не говорите мне, что у вас нет предположений относительно того, где искать несчастную Эмилию.

— Отчего же — есть. Несколько лет тому назад в Васильковском уезде обосновалась община скопцов, — тут Адам сконфузился. — Пардон, барышня!

— Продолжайте! — потребовала Лариса.

Адам лишь подивился властному тону этого юного создания, а еще непонятной робости, охватившей его, и тому, что послушно выполняет ее требования.

— Первое время за ними был установлен негласный надзор — не вербуют ли они новых членов в секту? Но ничего предосудительного не было обнаружено, они ведут себя тихо, смирно, занимаются лишь коммерцией. Однако я, наслышанный о делах подобных общин скопцов, с недавних пор вновь установил за ними наблюдение, но пока результатов не имею.

— Почему у вас скопцы вызвали подозрение? — удивилась Лариса. — Ведь они в силу добровольной инвалидности никакого интереса к женщинам не имеют, а пропали именно девушки?

— Ан нет! Интерес у них есть! Пристав Леопардов просветил меня на этот счет — он знаком с некоторыми уголовными делами, заведенными на скопцов в других губерниях. Если бы секта не пополнялась новыми членами, то уже давно исчезла бы, а насчитывает она почти двести лет! Прельщают они перейти в свою веру деньгами, сытым положением и красивыми девицами.

— Зачем скопцам женщины? — удивилась Лариса.

— Завлекают новых адептов на общие моления богатыми подарками и девицами приятной наружности. Были отмечены случаи, когда они воровали девиц и насильно у себя удерживали. Их они не уродуют, как у них принято по вере — обрезанием сосков грудей и…

— Эти подробности излишни, — прервала его Лариса, залившись краской.

— Простите великодушно, барышня… — повинился Адам, тоже покраснев. «Такие страсти рассказываю молоденькой девице. Еще немного, и поведал бы про изуверские мерзости — большую и малую печать скопцов». — Увлекся слишком.

— Почему же полиция не может нагрянуть к ним с обыском, чтобы подтвердить или опровергнуть эти подозрения? — удивилась Лариса.

— Я же сказал: они до сих пор ни в чем предосудительном не были замечены. Но не исключено, что они проводят. тайные сходки в специальных удаленных домах-молельнях; чтобы их выследить, я и установил наблюдение.

— Кроме скопцов вы другие варианты рассматриваете?

— Пока нет, зато в уезде ширится слух, что это дело рук «черного помещика».

— А это что еще такое, сударь?

— Адам, барышня! — напомнил сыщик. — Есть легенда, что некогда белоцерковский помещик Сосницкий, мечтая вечной молодости, заключил договор с дьяволом. Он воровал детей у крестьян и выпивал у них кровь. Крестьяне, узнав об этом, его повесили, а имение сожгли. На следующее утро, вернувшись, чтобы по совету местной знахарки вбить сердце помещика осиновый кол, не обнаружили в петле тела. Вроде кто-то из его близких тайно захоронил тело.

Тогда знахарка опечалилась, испугалась и предрекла, что через пятьдесят лет помещик-кровосос восстанет из могилы и вновь начнет пить кровь у детей местных жителей.

— Занятная сказка, но, думаю, она бы меня не испугала, даже если бы я услышала ее в полночный час, — усмехнулась Лариса.

— Вы знаете, мадемуазель, многие сказки заканчиваются словами: «Сказка ложь, да в ней намек — добрым молодцам урок».

— К чему вы клоните, Адам?

— Я не поленился и узнал, каковы истоки этой легенды, барышня.

— Что же вы выяснили, Адам?

— В самом деле, в Белой Церкви проживал мелкий помещик-шляхтич Феликс Сосницкий. Во время второго польского восстания здесь произошли волнения, вооруженные столкновения с войсками, к которым имели отношение некоторые члены известной графской фамилии Браницких, владевших этим городом и обширными землями вокруг него. Войска очень быстро справились с отрядами восставших, но, так как была пролита кровь с обеих сторон, заработали военно-полевые суды. Браницкие оставлены под домашним арестом в своем имении и позднее откупились за участие в восстании частью земель. Был арестован и помещик Сосницкий, но затем произошла странная история. После ареста его оставили в имении, чтобы утром отправить в губернскую тюрьму, и выставили воинский караул. Несмотря на караул, ночью в дом ворвались местные жители и растерзали Сосницкого, тело повесили, а дом сожгли. Вот тут возникают вопросы: если он был активным участником восстания и был захвачен с оружием в руках, то ему военно-полевой суд сразу же должен был вынести приговор без отправки в Киев. А то, что вина его была велика, доказывает наличие воинского, караула в доме. Но если ему угрожала виселица, то почему местным жителям было невтерпеж расправиться с ним? Ответов на эти вопросы я не нашел, как и на вопрос какие меры наказания были предприняты к местным жителям, напавшим на воинский караул и совершившим самосуд. А ведь циркуляры генерал-губернатора требовали строгого наказания за подобные самосуды! Или власти посчитали, что действия крестьян были вызваны весомыми причинами? Вы меня понимаете, барышня?

— Это происходило так давно, что, мне кажется, к исчезновению девочек не имеет никакого отношения, — возразила Лариса.

— Да, очень давно, барышня — без малого пятьдесят лет тому назад!

Сидя в кухне за столом, я не спеша, маленькими глоточками пила черный кофе. Уже наступил полдень, а я только покинула постель и находилась под впечатлением ночных событий. «Началось!» — подумала я, проснувшись. Чего-то подобного я ожидала, вселяясь в квартиру ведьмы, ведь не могло все закончиться тем, что перестали перегорать лампочки. Нельзя было назвать то, что мне ночью пришлось пережить, сном. Ведь я помню, как проснулась, как ощущала холод паркета босыми ногами, помню, как распахнула дверь и… оказалась в другой реальности. Почти все мои органы чувств были задействованы: я слышала, видела, внимала, думала, к тому же приобрела необыкновенные свойства — вышла из материального тела, перемещалась в воздухе, словно в невесомости, и умела читать мысли, но только Ларисы. Даже теперь мне было трудно объединить два образа — юной девочки и столетней старухи. Я не могла представить, что это один и тот же человек. Удивительно, но Лариса была мне ближе, чем ее поздняя, знакомая мне ипостась — Лариса Сигизмундовна. Наверное, это объяснимо меньшей разницей в возрасте, нашей молодостью. Вне зависимости от эпохи молодежи между собой всегда проще найти общий язык, чем со старшим поколением. Видимо, это тот исключительный случай, когда накопленный багаж опыта только мешает взаимопониманию.