Четвертая дочь императора - Сергей Калашников

Командир миноносца успел согнать народ с мостика, так что потерь в экипаже не было. Зато заклинило носовую башню и, кажется, мозги свежеиспеченного лейтенанта. Он полным ходом, словно раненый кабан, погнал свой корабль на крейсер, игнорируя действие неприятельской артиллерии и тупо всадил торпеды тому в борт, выпустив их с полутораста метров, работая на полную катушку задним ходом.

Торпедированный корабль просто сломался и затонул неправдоподобно быстро. Из воды выловили троих. В результате — контуженный выбитым близким разрывом триплекса сигнальщик, изуродованная носовая башня, и погнутый вал левого винта. Причина последнего повреждения неясна. Еще был израсходован весь скипидар, обильно впрыснутый в топки из сифонов розжига для экстренного форсирования котлов.

Бой длился всего около четверти часа, но частичная потеря хода и ошибки, возникающие в связи с несколько не идеальной прямолинейностью длительного движения на одном винте при отсутствии ориентиров, сильно задержали миноносец.

Потом возвратившиеся семьсот первый и семьсот второй сообщили, что «Тарио» им обнаружить не удалось, а транспорт продолжает «ремонтироваться» на старом месте. Допрос пленных ничего не прояснил. Рядовые матросы. Знают только, что шли в рейд, и что угля оставалось мало. В общем — косвенные данные, подтверждающие Гошкину гипотезу.

С командиром «Конопатого» лейтенантом Герингом Гошка имел приватную беседу. Оказалось, что тот, принимая полтора года назад корабль с завода, тоже пообщался с его конструктором. Долго плевался про себя и костерил и «безумного» изобретателя, и свою судьбинушку, обрекшую его командовать не нормальным кораблем, а плавучим недоразумением. Но после потопления внезапно обстрелявшего его замаскировавшегося мирным торговцем рейдера, мнение свое изменил, и после повышения звания попросил оставить его командовать этим, не по чину теперь маленьким для него корабликом.

И уверен, что именно «кабаний удар» является для этого типа кораблей оптимальным приемом. А пушки — баловство. В этом Тавр, конструктор миноносца, просчитался. Если снять башни с артиллерией и успокоитель качки, обнизить рубку, так, чтобы только голова рулевого, прикрытого броней, торчала над палубой, десяток таких малюток утопят любой корабль, будь он хоть четырежды броненосец или любое количество раз дредноут.

— Смотри, Кукса, вот вид в плане сверху. Прикинь, под какими углами падают снаряды, если нос направлен в сторону неприятеля. — Лейтенант скупыми линиями описал все поверхности миноносца. — Ни одного шанса на пробитие, инерционные взрыватели подорвут боеприпас снаружи. Критична башня и передняя сторона рубки. Да, они невелики, но малокалиберные пушки способны в них попасть, и пробить броню. Если бы эти недоумки, выполняя свои инструкции, не садили по мне стальной картечью и сегментными снарядами, где бы я сейчас был? Фугасный или болванка просто сделали бы форшмак из всех.

— Не горячись, Муля, — интересно, за что наградили человека таким прозвищем? — ты вот двоих упокоил. Одного пушками, другого торпедами. У меня в этом плане тоже пока чистый пополам. И, работай у тебя носовое, ты мог бы поменьше огрести, ствол-другой твои комендоры точно бы загасили.

— Ну да, заранее и не угадаешь. — Лейтенант разглядывает силуэт беспушечного корабля с обниженной надстройкой. — Да и воздух надо откуда-то брать. А тут все водой заливает. Если трубу вверх выставишь, снесут первым же залпом.

— В общем, лучше рассуждать о том, как с тем, что имеем, риканам козью морду делать. А эскизы сожги и никому про эти мысли даже не намекай. Пока про наши действия только неясные слухи ползут на уровне удивления моей везучестью. А если кто-то со знанием дела в кругу друзей порассуждает, а потом про это еще и в газетах напишут — противник быстренько придумает, как нас на ноль помножить, или сам что-то подобное соорудит.

* * *

Четыре миноносца и вооруженный транспорт надежно перекрыли направление, с которого ожидались выходящие в район разбоя риканские крейсеры. Сигналы ракетами на этих расстояниях различались уверенно. И добыча не заставила себя долго ждать. Мирный сухогруз, следующий под нидерским флагом, неожиданно врезал по приближающемуся для досмотра семьсот четвертому.

Три снаряда попали с острых носовых углов по настильным траекториям и отрикошетили. Четвертый пробил переднюю стенку штурманской, разнес хронометр и «вышел» через незапертую дверь, обращенную в сторону кормы, продырявив заодно кожухи обеих труб и лишив штурмана дара связной речи часа на полтора. С трехсот метров никто не промахивается. И торпеды достигли цели еще до того, как артиллеристы миноносца погасили все вражеские пушки, установленные по бортам за внезапно откинутыми маскирующими их крышками-щитами.

Торпедированный корабль тонул неспешно и обстоятельно. Правда, члены команды, занятые обслуживанием орудий и часть кочегаров, покинуть его в шлюпках не смогли. Они погибли раньше. Зато офицеры ответили на вопросы морских пехотинцев достаточно подробно, чтобы сомнения в предназначении «ремонтирующегося» сухогруза рассеялись окончательно. А потом на Гошку навалился ротный.

Такой блестящей аргументации от этого немолодого офицера, конечно, ожидать было можно. Но впечатление неизгладимое. И все планы мгновенно изменились.

Этой же ночью, пользуясь отсутствием Луны, вся рота на гребных судах скрытно подошла к борту замаскированной под мирный корабль базы снабжения риканских рейдеров, и взяла её на абордаж. А дивизион миноносцев передислоцировался на необитаемый безымянный остров в сотне километров к западу. Здесь, пользуясь отливом, по временной схеме разобрались с погнутым валом, зарядили торпедные аппараты, завершили ремонт орудийной башни на «Конопатом», и залатали штурманскую на семьсот четвертом, который уже окрестили «Дырявым».

А потом с востока появился дым. Все пять миноносцев полным ходом пошли навстречу кораблю, в котором опознали крейсер типа «Тарио». Хорошо, что еще до открытия огня разобрали сигналы. Свои. Это морпехи взяли на абордаж подошедший для бункеровки рейдер, и теперь отгоняют его к месту временного хранения под присмотр Гошкиного дивизиона. Смирил гордыню. Никуда не помчался. Когда люди делают свое дело, лучше не вмешиваться.

* * *

Поздняя осень — тоскливое время. А уж на необжитом острове посреди необъятного морского простора, когда ветры холодны, дожди часты и горизонт чист, порой просто выть хочется. Однако, каждые три-четыре дня с востока подходит взятый морпехами на абордаж бывший риканский рейдер. Тут и настоящие боевые крейсеры, и вспомогательные, оборудованные в основном из сухогрузов, угольщиков, рудовозов, что, собственно, почти одно и тоже.

Работает своеобразный конвейер. И Гошка недоумевает. Как можно подвергать многочисленные почти неуловимые корабли риску захода на базу? Причем, явно по графику. Уже есть данные допроса пленных, свидетельствующие о том, что сюда заглядывают не только идущие на промысел крейсеры, но те, что давненько действуют на рысских коммуникациях. Они выходят из своих операционных районов, чтобы… почта, приказы, рапорты. Радио нет. Телеграф отсутствует, а в нейтральных портах можно «засветиться». Вот оно что! Командиры должны командовать — писать приказы и получать рапорты. И все это должно доставляться — отчеты начальству, распоряжения подчиненным. Замечательно! И как он раньше до этого не додумался. Значит, должен подойти связник из штаба, а потом, через пару недель, лавочку можно прикрывать. Идиотов рикане не напоминают.