Четвертая дочь императора - Сергей Калашников

Прикинул по карте, сопоставил с данными, полученными при допросах пленных. Вообще-то пленные не слишком запираются, похоже, просто немного знают. И непохоже, что допросить удалось всех. Или, живыми остались немногие. И район, в котором трудами ротного и его бойцов прекращается угроза мирному судоходству, весьма обширен. И, если он правильно понял, перегнать в порты империи всю эту кучу захваченных кораблей будет непросто. Рулевые справятся, но уголь в топки кидать кому-то нужно. А протоколы допросов лопатами махать не станут. Пленных он так и не видел.

Надо бы хорошенько подумать, с каким текстом отправлять миноносец в штаб флота.

Сведения об отлове полутора десятков рейдеров следовало скрывать как можно дольше. А особенно, о способе, которым это было проделано. Хотя, может быть совсем наоборот? Довести до всеобщего сведения, что в водах империи теперь можно свободно плавать? В общем, еще и эту головную боль Гошке не потянуть.

Он просто растолковал все как следует командирам кораблей, ротному и начальнику оперативного отдела своего штаба. И, кажется, сумел донести до них мысль о том, что некоторые преимущества конструкция миноносцев дает им только до тех пор, пока противнику об этом ничего не известно. А потом морская пехотиночка Ви написала красивую рассказку, которую заботливые офицеры читали усталым морякам на ночь. О чудесной удаче, фатальном везении, глупых маневрах риканских командиров, чудовищных промахах неприятельских комендоров…

Зачет на знание текста проведен был со всем тщанием и всплески фантазии экзаменуемых всячески поощрялись. Рапорты составили в соответствии с разработанной сюжетной линией. Большего, для сокрытия сведений, пока сделать было невозможно.

Караван кораблей, захваченных в этом походе, еще втягивался в обширную Цалтскую гавань, когда Гошка, передал полномочия начальнику оперативного отдела штаба своего дивизиона, и, тем самым, поручил тому отдуваться за все перед начальством. Сам же на семьсот третьем отправился в Гелен. Разговор с Алексеем Тавровым — вот что ему сейчас нужно.

Такой же, как и он пришелец. Умница и человек существенно более опытный. Причем, как на Земле, так и здесь, на Посейдонии. И, после кабаньей атаки, проведенной «Конопатым» против полноценного боевого корабля, причин не доверять этому дяденьке, вообще нет. Пример, опровергающий любые сомнения. Ну, и, в конце-то концов, в кои-то веки встретил, можно сказать, земляка.

Среди трофеев, захваченных на риканских кораблях оказалось немало спиртного, и ротный, по Гошкиной просьбе, выбрал несколько бутылок понарядней, с мужскими напитками, репутация которых ему известна.

* * *

Казармы разметчиков, в которых проживал Алексей Таврухин, отличались от Казарм формовщиков только несущественными деталями. Те же скучные двухэтажки с аккуратными дорожками и уютными лавочками. Снег сметен и свален на газоны такими привычными для русского глаза валиками. Стандартный набор магазинчиков, столовая, околоток. Только цвет кирпича кажется другим. Или это сумерки зимнего вечера так исказили восприятие?

Женщина, открывшая Гошке, была молода и хороша собой. Квартирка в двух этажах с печным отоплением. По привычным российским стандартам совсем не тесная, и очень даже комфортабельная. Каха Дацимов в Цалте в такой же живет со своей Симочкой и чадами. Что забавно, мебель однотипная и расставлена по той же схеме. Чувствуется и присутствие в доме ребенка. Вон каляка на стенке. Судя по расположению, малышу года два или три.

Когда глава семейства вернулся с работы, сумка с едой и напитками, оттянувшая Гошкину руку, опустела, а стол был накрыт. Агнесса к хмельному не притронулась, только подкладывала мужчинам кусочки, да слушала повествования о событиях, не последнюю роль в которых сыграли кораблики, построенные по замыслу ее мужа. Потом, взглянув на то, насколько понизился уровень жидкости в бутылке, тихонько исчезла.

— Она у меня в положении. Придерживается режима, — объяснил Алексей. — Слушай, так давно не бражничал, аж язык заплетается. Это со ста грамм!

— Так и я, как попал сюда, почитай, ни разу как следует не прикладывался. И даже не тянуло. Бывало, угощали ребята. Принимал, но как-то без энтузиазма. — Гошка и раньше с хмельным обычно осторожничал, а на Посейдонии, где компания у него ни с кем не составлялась, начал уже забывать вкус.

— Сдается мне, что есть какая-то разница в воздействии алкоголя на организм здесь и на Земле. Там вкуснее было. Вообще, объективное сравнение провести сложно. Ни образцов, ни критериев, такое впечатление, что и в физике, и в химии, и даже в биологии есть между этими мирами миллионы крошечных, незаметных отличий. — Ага, потянуло Леху поговорить. — Например, грань между эластичной и пластичной деформацией сдвинута немного в пользу пластичной. Соотношение вязкости и хрупкости — в сторону вязкости. А точки фазовых переходов расположены ниже. Иными словами, здесь все охотнее гнется, чем ломается, и лучше сваривается и спаивается. Но и термостойкость материалов хуже.

Налили еще по маленькой. Вкусно. Леха закусил брусочком сыра и продолжил.

— На бытовом уровне это не чувствуется. Метры и килограммы тут связаны через плотность здешней воды. Градусы температуры опираются на ее же замерзание и закипание, соответственно, все коэффициенты упругости, температурного расширения и прочие табличные значения — не вполне сопоставимы с данными нашей планеты. Но, если ты многие годы проводил расчеты прочности, кое-какие моменты откладываются в памяти, как молитва.

Так вот. По чисто субъективным впечатлениям, этот мир немного… мягче, что ли. А вот про химические процессы — картина сложная. Такое ощущение, что скорость реакции здесь сильнее зависит от температуры. И насчет электричества — полная непонятка. Ни грозовых разрядов, ни огней святого Эльма. Только изредка отдаленные всполохи наблюдались. Понимаешь — всегда отдаленные. Ты что-нибудь понимаешь? Наливай.

Гошка разлил по крошечным стопочкам этот мескаль, зацепил на вилку квашеной капустки, и неверным взглядом «оценил» собеседника.

— Не-а. Рикан сперва немного приголубим, потом…

— Приголубим.

За это и выпили.

— Леш, кораблики получились на славу. Только жить в них — каторга. Это чисто боевая машина. На суше народ может выбраться из-под брони. На травке поваляться, цветочки понюхать. А в море? Ну, держал я пару экипажей для отдыха на транспорте сопровождения. Два миноносца в дозоре, один по готовности номер три. Так мы в это время в бухте стояли с постами наблюдения на высотке и на мысах. Почти, как в базе.

А ведь, если их куда-то далеко нужно отправлять? Дней десять без берега выдержать можно. Ну, сжав зубы, мужики и месяц продержатся. Ради нескольких часов боя. А ведь утомление накапливается. И более всего страдают от него те, на кого самая большая надежда — люди постарше, поопытней, поискусней.

— Ты о корабле-носителе, что ли? Так его как раз должны достраивать. Вернее, думают, что делают лихтеровоз. Как раз года полтора уже ведутся работы по моим чертежам. Только я как раз в то время в опалу угодил, и сейчас совершенно не в курсе хода работ.