Планетроника: популярная история электронной музыки - Ник Завриев

под собственными именами, а под именами (а чаще псевдонимами) вокалистов. Каждая следующая пластинка выходит с новым именем исполнителя, что как бы создает ощущение богатой и насыщенной сцены. Потом мы еще много раз увидим примеры того, как пара продюсеров пытается «изобразить толпу», – например, в бельгийском технорейве, где всю музыку писали Прага Хан и Оливер Адамс.

Часто у итало-исполнителей американские псевдонимы (точнее, это просто «американизация» их итальянских имен), потому что американская музыка – самая модная. То есть, например, Федерико Ди Бонавентура превращается в Фреда Вентуру. Часто на записи за разных «исполнителей» поют одни и те же сессионные вокалисты, а для обложек снимаются модели. На редких выступлениях на телевидении или где-нибудь в шоу эти модели выходят на сцену и открывают рот под фонограмму. Самый яркий пример подобного надувательства – это артист по имени Ден Харроу. «Американское» имя Ден Харроу – это почти омофон итальянского слова denaro, то есть «бабло». Музыку для «Дэна» писал продюсер Роберто Туратти, для обложек снимался Стефано Занарди, который работал моделью. А вокальные партии к большей части треков (но не ко всем!) записывал американский певец Том Хукер. Интересно, что параллельно Том Хукер выпускал пластинки и под собственным именем, но продавались они отвратительно. А вот Ден Харроу выпускал буквально хит за хитом.

Все это, естественно, записывалось на синтезаторах – и потому, что так было дешевле и удобнее, и потому, что так было моднее. При этом, в отличие, скажем, от Коули и Орландо, у итальянских продюсеров были не классические дорогие синтезаторы из 1970-х (аналоговая классика), а то, что тогда можно было купить в магазинах и не разориться. То есть случались в их студиях и крутые синтезаторы типа «Юпитеров», а бывали и почти самоиграйки. Они же быстро взяли на вооружение появившиеся тогда в продаже недорогие цифровые FM-синтезаторы.

Термин «итало» впервые появился в конце 1970-х применительно к итальянской эстраде (о которой мы говорили чуть выше), а вот словосочетание итало-диско за собой застолбил лейбл ZYX. Этот немецкий издатель начиная с 1983 года стал выпускать серию компиляций «The Best of Italo Disco». Не забудем, что итало выходило практически всегда в виде 12-дюймовых пластинок для диск-жокеев, альбомов у этих музыкантов, за редким исключением, не было. Поэтому для этой музыки компиляция была, так сказать, основным носителем.

Году к 1985-му в итало-диско даже сформировалось некоторое количество звезд, которые, естественно, представляли разные продюсерские конгломераты. У Туратти, помимо Ден Харроу, были Albert One, Flexx и Эдди Хантингтон. У Мауро Фарина, одного из главных деятелей итало-сцены, были Дэнни Кит, Aleph, Radiorama, Фред Вентура и Джо Йеллоу (перешедший к Фарине от Туратти и Кьерегато). У Альдо Мартинелли, который сам записывал музыку под именем Martinelli, были проекты Doctor’s Cat, Raggio Di Luna и та же самая Radoprama, то есть группы вполне могли переходить от продюсера к продюсеру.

А теперь, внимание, вопрос. Как же этот штампованный поп-трэш смог не только стать популярным, но и остаться в истории? Ведь сегодня итало-диско помнят, ценят, коллекционируют и играют в клубах, это одна из культовых сцен. А главное: в том, что на них повлияло итало-диско, признаются самые разные музыканты, начиная с детройтс-ких техно-пионеров и заканчивая молодыми голландскими диджеями. Что же особенного в этих продюсерах с Апеннинского полуострова? Во-первых, у многих из них был по-настоящему футуристический звук. Например, в первом сингле Александра Роботника «Problemes d’Amour» используется бас-синтезатор Roland TB-303, и это за несколько лет до эсид-революции. Ну а музыку проекта Klein MBO и вовсе называют прото-техно. Во-вторых, итальянцы действительно умели писать хорошие песни, у них было природное чувство хита и дар мелодистов. Одно дело – накрутить что-то странное с экспериментальным звуком, совсем другое – записать с этим звучанием хит, понятный массам. Ну, и в-третьих, в итало была какая-то совершенно особенная эмоция, очень редкое в современной музыке сочетание наивности и искренности.

Разумеется, году к 1985–1986 итальянский вирус пошел бродить по всей Европе. Например, в Нидерландах появился проект Laserdance, который записывал инструментальное итало, что для оригинального жанра было совсем не характерно. Тут же в дело включились немцы, которые на почве итало сделали свой собственный жанр. Четкого названия для него так и не сформировалось – немецкую и австрийскую версию синтезаторного диско иногда называли «евродиско» или «дискофокс», но понятия это были все же более широкие, в понятие «евродиско» вполне вписывались и ABBA, и Boney M.

Про этот жанр даже ходила такая шутка: «Что такое итало? Это итальянцы, которые притворяются американцами. А что такое дискофокс? Это немцы, которые притворяются итальянцами, которые притворяются американцами». На немецкой диско-сцене следует выделить, например, Манфреда Алоиза Зигита, более известного как Fancy. У него довольно много альбомов, и по звуку это почти настоящее итало, очень неплохое, а помимо этого у Манфреда был собственный продюсерский «комбинат», где было произведено некоторое количество хитов, вошедших в итало-канон, например Mozzart «Money». Большой звездой немецкого синтезаторного диско был Майк Марин. Ну а самое успешное детище немецкой пост-итало-сцены нам всем хорошо известно – это, конечно же, группа Modern Talking. Вообще, у лидера группы Дитера Болена была целая фабрика хитов. Он работал и с певицей C. C. Catch, и для Криса Нормана кое-что писал. И многое из этого звучало ровно как итало, адаптированное для массового европейского слушателя.

Несмотря на железный занавес, итало-диско было довольно популярно в СССР. Сюда каким-то образом проникали и компиляции, и даже пластинки отдельных исполнителей. Дело тут в том, что диско, с одной стороны, считалось музыкой легкомысленной и цензурировалось значительно мягче, чем политически активный рок. С другой – среди «капиталистических стран» Франция и Италия, где к власти нередко приходили левые, еще с 1950-х считались более близкими СССР, чем, например, ФРГ или Нидерланды. Поэтому тот же Дидье Маруани выпускал пластинки на «Мелодии» и гастролировал по Союзу, а итало-хиты, причем далеко не только самые раскрученные, звучали на каждой советской дискотеке.

Ну а главной группой в СССР второй половины 1980-х, конечно же, были все те же Modern Talking. Поэтому вся позднесоветская попса, от более электронных вещей Софии Ротару (прима советской эстрады тоже хотела звучать модно!) до Жени Белоусова, была сделана под большим влиянием евродиско. Ну а конечным (и тупиковым) витком всей этой диско-эволюции (а точнее, диско-деградации) стала группа «Ласковый май». Сегодня на каких-нибудь очень гиковских интернет-радиостанциях типа Intergalactic FM, где заправляют законченные нёрды-коллекционеры, вполне можно услышать какую-нибудь группу «Комиссар» (а то и «Ласковый май»), которую диджей с гордостью подает как «Obscure Soviet lo-fi post-italo». Мол, «смотрите, какое странное итало из какой необычной страны я тут нашел!».

Но, конечно, самой успешной в мире диско-машиной была фабрика хитов Стока, Эйткена и Уотермана, которая действовала в Англии в середине 1980-х. Майк Сток, Мэтт Эйткен и Пит Уотерман начали работать вместе в 1984-м и