На вилле - Сомерсет Уильям Моэм

боковую дорогу, чтобы побывать в живописной деревне на вершине холма.

– Кто-нибудь может увидеть тебя в лесу.

– Я приму необходимые меры предосторожности, чтобы не увидели.

Он поднялся.

– Ты уже уходишь?

– Да. Дело в том, что леса там практически нет. Я не стал говорить тебе об этом ночью, иначе ты перепугалась бы еще больше, а искать другое место времени не было. Вот я и думаю, что найдут его достаточно скоро.

– Я умру пять раз, пока вновь не увижу тебя.

– Правда? – Роули улыбнулся. – Я загляну по пути домой. Пожалуй, мне снова захочется пропустить стаканчик.

– Ох, Роули!

– Не бойся. Дьявол – спортсмен и приглядывает за своими.

Он ушел. Даже прошлой ночью она не волновалась так сильно, как теперь, ожидая его возвращения. Напрасно она убеждала себя, что, перевозя труп, они рисковали гораздо больше. Тогда им просто не оставалось ничего другого, теперь же Роули шел на ненужный риск, по собственной инициативе совал голову в пасть льва, исключительно ради тех самых острых ощущений. Он не имел права вести себя так глупо, ей следовало его остановить. Но он так легко относился к риску, что она не могла увидеть все в истинном свете, оценить, сколь велика опасность. Но при этом у нее сложилось впечатление, что от уже принятого решения ей бы отговорить его не удалось. Странный человек. Кто бы мог подумать, что такая легкомысленность в манерах скрывает столь решительный характер.

– Разумеется, он привык все делать по-своему, – раздраженно бросила она.

Наконец он вернулся. Мэри облегченно выдохнула. По вальяжности походки, по насмешливой улыбке на губах сразу поняла – все прошло хорошо. Он плюхнулся на стул, налил себе виски с содовой.

– Дело сделано. Вокруг не было ни души. Знаешь, похоже, иногда судьба протягивает преступнику руку помощи. Рядом оказался такой подходящий ручеек. Должно быть, где-то неподалеку бьет родник, отсюда и такая густая растительность. Я бросил револьвер в воду. Через несколько дней он должным образом заржавеет.

Мэри хотела спросить о теле, но не смогла заставить себя произнести эти слова. Они какое-то время посидели молча, он неторопливо курил, наслаждался каждым маленьким глоточком холодного напитка.

– Я хочу рассказать тебе все, что произошло прошлой ночью, – наконец решилась она.

– В этом нет необходимости. О главном я могу и так догадаться, а остальное значения не имеет, так?

– Но я хочу. Хочу, чтобы ты знал мои самые отвратительные стороны. Я действительно не знаю, почему этот бедный мальчик покончил с собой. Меня мучает совесть.

Он слушал молча, его глаза, холодные, ничего не упускающие, не отрывались от Мэри, пока она рассказывала о том, что произошло с того момента, как она увидела Карла, вышедшего из тени кипариса, до грохота выстрела, заставившего ее выпрыгнуть из постели. Что-то давалось ей с невероятным трудом, но она чувствовала, что эти серые глаза сразу все поймут, попытайся она утаить даже частичку правды. И при этом, несмотря на постыдность всей этой истории, рассказывая, Мэри испытывала облегчение. Когда она закончила, он откинулся на спинку стула и вроде бы сосредоточился на кольцах дыма, которые выпускал изо рта.

– Думаю, я могу сказать тебе, почему он покончил с собой, – оборвал он долгую паузу. – Его лишили дома, превратили в изгоя, без гроша в кармане, вечно голодного. Он не знал, ради чего ему стоит жить, так? И тут появилась ты. Полагаю, никогда в жизни он не видел такой красавицы. Ты дала ему то, о чем он никогда и мечтать не мог. Мир разом стал для него другим, потому что ты полюбила его. Как он мог ожидать, что не любовь заставила тебя отдаться ему? Ты объяснила, что сделала это из жалости. Мэри, дорогая моя, мужчины тщеславны, особенно молодые мужчины. Или ты этого не знала? Ты подвергла его невыносимому унижению. Неудивительно, что он едва не убил тебя. Ты вознесла его к звездам, а потом сбросила обратно в канаву. Он почувствовал себя заключенным, которого охранники подвели к двери тюрьмы, а когда он попытался переступить порог, за которым его ждала свобода, захлопнули эту дверь у него перед носом. Разве этого недостаточно, чтобы решить, что жить дальше нет никакого смысла?

– Если это правда, я никогда не прощу себя.

– Я думаю, это правда, но не вся. Видишь ли, после того, что ему пришлось пережить, он, конечно же, лишился душевного равновесия, возможно, уже не был психически здоров. Возможно, причина самоубийства совсем в другом. Возможно, ты подарила ему несколько мгновений ни с чем не сравнимого блаженства, вот он и подумал, что ничего лучше ему уже не видать, так чего не уйти сразу же. Ты знаешь, едва ли не у каждого из нас бывают в жизни моменты абсолютного счастья, когда мы говорим себе: «Господи, вот теперь я могу и умереть!» Что ж, он испытал этот момент, к нему пришла эта мысль, и он умер.

Мэри в изумлении смотрела на Роули. Неужели это действительно он, этот насмешливый, порхающий по жизни, бесшабашный прохиндей, говорил такие слова? Она понятия не имела о существовании этого Роули.

– Почему ты мне все это говоришь?

– Отчасти потому, что не хочу, чтобы ты принимала все это слишком близко к сердцу. Сделать ты ничего не можешь. Остается только забыть, и, возможно, после сказанного мною ты сможешь забыть без лишних терзаний. – Он одарил ее иронической улыбкой, которую она так хорошо знала. – Отчасти потому, что пропустил несколько стаканчиков и, возможно, немного пьян.

Она не ответила. Протянула ему телеграмму, полученную от Эдгара. Он ее прочитал.

– Ты собираешься выйти за него?

– Я хочу уехать отсюда. Теперь я ненавижу этот дом. Когда я захожу в свою спальню, то едва сдерживаюсь, чтобы не закричать от ужаса.

– А Индия далеко.

– Он – сильный и решительный. Он любит меня. Видишь ли, Роули, я многое пережила. И теперь мне нужен человек, который будет заботиться обо мне. Человек, на которого я смогу опереться.

– Что ж, значит, все решено?

Она не совсем поняла, о чем он. Искоса глянула на него, но его улыбающиеся глаза ничего не выдавали.

Мэри вздохнула.

– Но, разумеется, он может не захотеть жениться на мне.

– Да что ты такое говоришь? Он от тебя без ума.

– Я должна ему сказать, Роули.

– Зачем? – ужаснулся он.

– Не могу выходить за него замуж с таким камнем на сердце. Замучает совесть. У меня не будет ни минуты покоя.

– У тебя? А как насчет его покоя? Думаешь, он поблагодарит тебя, если ты ему все расскажешь? Говорю тебе,