Всему свое место. Необыкновенная история алфавитного порядка - Джудит Фландерс

«спиной друг к другу» – разногласия между церковью и государством. Мечи сопровождают упоминание герцогов Нормандии, копье – герцогов Анжу; короны, копья и мечи соединены в один символ, поскольку упомянутый в тексте король Англии носил также титулы герцога Нормандии или Анжу. Самый наглядный символ – последний: две руки, схватившие корону, отсылают к конфликту между Генрихом II и его наследниками[145]

Великий схоласт и теолог Пьер Абеляр (1079–1142) учился в трех выдающихся соборных школах: в Лаоне, Шартре и Париже, где магистры – учителя, которых все чаще можно было встретить в этих соборах, – собрались вместе и сформировали universitas, то есть корпорацию или гильдию, в данном случае гильдию преподавателей, сосредоточенную вокруг собора Нотр-Дам. Первый университет в Европе был основан в Болонье в 1088 г.; университет Саламанки был основан в 1134 г. (или, возможно, не раньше 1218 г.); Парижский университет получил королевский патент в 1200 г. (сам Абеляр вернулся, чтобы стать там магистром, около 1115 г.). В 1231 г. папа Григорий IX взял университет под свое покровительство, и двадцать шесть лет спустя была основана Сорбонна, его богословский коллегиум. Развитие университета в Оксфорде началось в 1167 г., в Кембридже – в 1209 г. (по некоторым данным, только в 1231 г.; обе даты ненадежны). Через 200 лет после возникновения университета в Болонье в Западной Европе их насчитывалось уже 23; еще через сто лет это число удвоилось – до 45[146][147].

Парижский университет стал центром освоения новых способов чтения, поиска информации и наведения справок в книгах. Университетские факультеты были организованы в соответствии с классическими представлениями о семи свободных искусствах, составлявших тривиум и квадривиум (см. главу 2), к которым были добавлены факультеты гражданского и канонического права и медицины – для тех, кто хотел получить профессию. Метод преподавания схоластов состоял в том, что магистр читал лекции, в которых сперва излагал тезис, а затем приводил аргументы за и против него (антитезисы), используя цитаты из авторитетных источников, чтобы придать вес собственным утверждениям, прежде чем сделать вывод. Таким образом, по мере роста числа университетов умение находить определенный абзац или даже отдельное предложение в постоянно растущем наборе источников приобретало все большее значение. Главными источниками, на которые опирались преподаватели, были Библия и труды отцов церкви, наряду с античными текстами, которые вновь стали появляться на латинском Западе после многовекового забвения.

Трактат Абеляра «Да и нет» (Sic et non), написанный в 1130-е гг., в точности отражает этот подход. В нем изложено 158 вопросов христианской догматики и добавлены противоречивые цитаты из Библии, отцов церкви и других авторов[148]. Это сочинение ранней схоластики, содержащее многочисленные выдержки из текстов, должно было способствовать развитию критического мышления. На первый взгляд, трактат Абеляра можно спутать с широко распространенными в то время флорилегиями. Однако флорилегии наследовали античную традицию преподавания риторики, тогда как summa, или компендий богословских текстов, подобный абеляровскому, брали начало в преподавании философии и диалектики[149]. Шокирующее обстоятельство для современников Абеляра состояло в том, что, в отличие от лекций, которые он читал в университете, книга Абеляра не содержала его собственных идей и решений. На первых страницах он изложил способ примирения противоречий, показанных в работе, однако сам не предпринял попытки сгладить их и не представил никаких выводов. Многие в результате рассматривали его в оппозиции по отношению к основному догмату церковного учения, согласно которому от Бога власть передается церкви, а следовательно, духовенству, и мирянам следует доверять духовенству при истолковании вопросов вероучения.

Бернард Клервоский (1090–1153), реформатор, возглавлявший цистерцианский орден, был потрясен допускающим варианты характером книги Абеляра и, возможно, еще более ее успехом: ее списки «летят за границу», сетовал он[150]. И был не одинок. Абеляра исключили из числа магистров Нотр-Дама под влиянием единомышленников Бернарда. Но было много других знаменитых учителей, таких как Альберт Великий (ок. 1200–1280). Он учился в Болонье, а затем, в 1240-е гг., стал преподавать богословие в Парижском университете, где у него был один особенный ученик – Фома Аквинский, еще не причисленный тогда к лику святых, который, в свой черед, сам стал магистром в Париже в 1250–1260 гг.

Около 1150 г., спустя два десятилетия после выхода труда Абеляра, Петр Ломбардский, епископ Парижский (ок. 1096–1160), написал «Четыре книги сентенций» (Libri quattuor sententiarum). «Сентенции», как известно, представляли собой сборник авторитетных текстов, содержавший тысячи цитат из Библии, трудов Блаженного Августина и других отцов церкви и излагавший основы теологии, распределенные по темам, таким как Троица и Бог, творение и ангелы, спасение и таинства. Петр Ломбардский следовал образцу абеляровского «Да и нет», излагая плюсы и минусы каждого аргумента, но, в отличие от Абеляра, он твердо формулировал выводы, которые верующие должны были усвоить и принять. В целом книга Ломбардского была построена так, чтобы помочь любознательным студентам прийти к этим ответам, а вместе с тем, что не менее важно, обнаружить авторитетные источники, подкрепляющие их. Наряду с множеством христианских текстов автор «Сентенций» включил в них всего три цитаты из нехристианских источников. Столетие спустя Фома Аквинский в работе «Сумма теологии» (Summa theologica, 1265–1274) ставил вопросы подобно тому, как это делал Абеляр (но у Фомы их 631), а вслед за Петром Ломбардским – приходил к верным выводам. Однако в отличие от «Сентенций» Ломбардского «Сумма» Аквинского включала 3500 цитат из одного только Аристотеля. Из этих 3500 почти половина была совершенно не известна в Западной Европе во времена Абеляра и Петра Ломбардского[151].

Новое открытие античного мира, возобновление греческих штудий и введение в научный обиход арабских сочинений сопровождались появлением в Западной Европе нового видения мира, обусловившего новое отношение к авторству и ссылкам на источники. С VIII в. халифат Аббасидов с центром в Багдаде переживал мультикультурное возрождение; после заимствования бумаги из Китая в 750 г. преимущественно устная культура стала преимущественно письменной. Науки и преподавание наук развивались одновременно с растущим вниманием к Корану и его истолкованию; образование расцвело благодаря учреждению четырех новых школ исламского права.

То же касается библиотек. Библиотеки в мечетях и частные библиотеки среди знати стали обычным делом: по некоторым сведениям, Аль-Азиз Биллах (955–996), халиф из династии Фатимидов, владел 18 000 одних только теологических рукописей; библиотека, основанная в Кордове омейядским халифом аль-Хакамом II (915–976), содержала 600 000 томов[152]. «Школа мудрости», представлявшая собой библиотеку и скрипторий, а также образовательный центр, была основана в Басре при Гаруне аль-Рашиде (правил в 786–809) и расширена его сыном аль-Мамуном (правил в 813–833); до XIII в. она служила местом встреч мусульманских, еврейских и христианских