Шпионский арсенал. История оперативной техники спецслужб - X. Кейт Мелтон

Однако читать секретный документ можно было только в небольшой комнатке референтуры посольства, куда совершенно неожиданно заглядывал через окошко в двери «курьер спецохраны» референтуры как круглосуточный дежурный самого важного помещения посольства.

Инструктор Джордж был против идеи Огородника, поскольку обучение агента еще не закончилось. К тому же был велик риск расшифровки всего мероприятия, поскольку TRIGON планировал делать снимки внутри ознакомительной комнаты референтуры, куда мог неожиданно войти не только охранник, но и шифровальщик, который выдавал и забирал секретные документы после ознакомления.

Однако, получив «ОК» из Лэнгли, Джордж тщательно проинструктировал Огородника и выдал ему готовую к работе авторучку «Паркер». Через несколько дней TRIGON появился в номере Джорджа со словами: «Я думаю, что сделал это».

Когда Огородник ушел, Джордж, выйдя из отеля на приличное расстояние, из уличного автомата вызвал условной фразой на встречу своего помощника, которому и передал авторучку, пройдя пешком около километра до места встречи, опасаясь местных таксистов, которые нередко грабили американских туристов.

Ближайшим авиарейсом в США связной доставил авторучку в Лэнгли, где опытные фотоспециалисты аккуратно проявили и отпечатали все 50 отснятых Огородником кадров. Оказалось, что нечитаемых было только 2 кадра, не содержавших важной информации. Это было настоящим успехом, и директор ЦРУ в тот же день лично поехал на встречу с государственным секретарем Генри Киссинджером, который оценил полученные ЦРУ материалы «как самую важную разведывательную информацию, которую он когда-либо читал, будучи главой Госдепартамента».

Джордж был доволен успехом своего ученика и качеством работы специальной фототехники. В истории ЦРУ этот случай был первым, когда удалось сфотографировать секретные документы внутри референтуры советского посольства.

В 1975 г. после завершения командировки TRIGON вернулся в Москву, где в МИДе получил не самое престижное место. Однако его должность давала возможность читать и фотографировать «авторучкой» документы советских послов, присылаемые со всего мира. TRIGON до момента ареста в 1977 г. активно использовал микрофотокамеры, которые через тайники в Москве передавали ему американские разведчики. Судьба же владельца фотокамеры в зажигалке сложилась совсем по-другому, опять же по иронии судьбы…

Настоящего хозяина потерянной на партсобрании зажигалки искали долго, поскольку КГБ бросил все силы на разработку вернувшихся в СССР «курильщиков», которые, ничего не подозревая, спокойно работали кто в ПГУ, кто в МИДе и МВТ, иногда, правда, удивляясь кадровым решением: под любыми предлогами их не пускали за границу, тщательно «обкладывая» объектов разработки агентурой и спецтехникой со всех сторон, чтобы получить какие-либо материалы улик или хотя бы намеки на них. Карьеры «курильщиков» также складывалась странно: их двигали, но не наверх, а в разные стороны, опять-таки в надежде зафиксировать попытки проявления признаков работы на ЦРУ.

А настоящий хозяин зажигалки оставался в США и уже крайне осмотрительно работал со специальной техникой. Его контакты с ФБР, а затем с ЦРУ начались раньше, во время первой командировки в Америку в качестве «аспиранта» в составе группы советских студентов.

Достаточно легкая его вербовка контрразведкой США объясняется, скорее всего, тем, что Борис не был кадровым офицером ПГУ КГБ, а был переведен в разведку с периферии на волне кадрового укрепления центрального аппарата Комитета. Борис не имел достаточного опыта оперативной работы за границей и после непродолжительной работы в московском ТАССе с группой аспирантов и студентов был послан на стажировку в один из университетов США.

Контрразведка ФБР сразу обратила внимание на молодого, активного аспиранта, который имел хорошую языковую подготовку, легко заводил контакты и планомерно собирал материалы для диссертации. Борису «подставили» разбитную американку, агента ФБР, которая быстро стала подругой советского стажера. Именно она познакомила Бориса со своим «старшим братом» Ларри, (в действительности офицером ФБР), с которым постепенно у Бориса сложились приятельские отношения.

Как-то «старший брат» дал ценный совет получить университетскую материальную помощь Борису, который ожидал приезда жены из СССР и собирался показать ей Америку и, конечно же, сделать подарки. Борис подписал липовый «университетский» документ, который подготовил «старший брат» и с легким сердцем получил от ФБР 500 $, что по тем временам было приличной суммой.

Теперь Борис был «на крючке» у контрразведки, и после отъезда жены состоялась его вербовка. Напоследок перед отъездом в СССР «старший брат» снабдил Бориса открытыми материалами, которые должны были показать руководителям Бориса в Москве эффективность его командировки в США. Расчет ФБР строился на возвращении Бориса в Америку, но уже в качестве оперативного сотрудника одной из резидентур КГБ в США.

Впоследствии Борис во второй командировке работал на ФБР, а затем и на ЦРУ, обеспечивая оперативными сведениями американские спецслужбы, которые планировали продолжить контакты с Борисом после окончания командировки. Именно ЦРУ снабдило своего агента фотоаппаратом Т-50 в зажигалке для фотографирования секретных документов в резидентуре, куда Борис периодически приезжал, работая «под крышей» пресс-бюро ТАСС. Для повышения качества фотоснимков Борис практиковал печатание на машинке итоговых документов о работе резидентуры, приезжая в дипмиссию вечерами и в выходные дни, чтобы никто из чекистов не мешал его фотоработам.

Однажды Борис получил задание от своего куратора сфотографировать внутренние помещения своей резидентуры. Проводя съемку, Борис сделал последний снимок большого зеркала перед дверью выхода из резидентуры, что, как и потерянный фотоаппарат, способствовало затем его расшифровке.

В 1985 г. Олдридж Эймс в начале своей работы на КГБ в числе советских сотрудников, завербованных американскими спецслужбами, назвал и молодого офицера, работавшего в 1970-е гг. в Сан-Франциско. Однако этого было недостаточно для идентификации Бориса. Позднее КГБ удалось получить тот самый снимок, на котором было сфотографировано зеркало с отражением самого Бориса, что оказалось окончательной уликой против него.

В отличии от покончившего с собой Огородника, а затем расстрелянного Толкачева, судьба Бориса оказалась гораздо счастливее. По приговору трибунала ему дали 15 лет, но через 6 лет Борис уже был на свободе после президентского помилования. Он перебрался в США, а затем к нему присоединилась и семья.

В ОТУ КГБ предпринимались различные попытки повторить фотокамеру ЦРУ. Надо сказать, что на вооружении КГБ уже были свои собственные микрофотокамеры со сходными параметрами, которые активно применялись в период холодной войны. Однако многократные попытки КГБ и Штази создать специальную тонкую фотопленку с высоким разрешением, как у «Кодак-1414», не давали нужного результата.

По словам Роберта Уоллеса, ЦРУ неоднократно обращалось в дружественные спецслужбы с просьбой изготовить фотокамеры Т-50 на основе полного комплекта конструкторских и сборочных чертежей. Однако повторить уникальный фотоаппарат ведущие мировые фотооптические лаборатории либо сразу отказывались, либо не смогли после многократных попыток изготовить такие элементы, как объектив и затвор.