Али-Баба и сорок разбойниц - Шахразада

— Сим-сим, по велению сердца, откройся!

И вновь бесшумно отодвинулась скала от входа, и вновь в черноте растворилась женская фигурка.

— О Аллах, — проговорил Али-Баба, выползая из-под куста. — Как странно… Выходит, Маруф говорил мне чистую правду… Пещера есть, и она совсем близко. Права, как я вижу, оказалась и молва, которая утверждала, что пещеру охраняет горный дьявол. Вот только почему он прикидывается женщиной?

С трудом отдирая колючки чертополоха от своего почти нового шерстяного кафтана, Али-Баба вновь проговорил:

— Но почему же, о Аллах всесильный, он прикидывается женщиной?..

Вот пропала последняя колючка, а голову пытливого юноши озарила удивительно простая по своей гениальности мысль:

— А прикидывается он женщиной для того, чтобы заманивать в свое логово других женщин. Ведь, думаю, для горного дьявола тела их слаще мужских, а души нежнее и приятнее.

И после этого кто-то еще будет утверждать, что мужчины умнее женщин!..

Придя к столь мудрому заключению, Али-Баба воспрянул духом. Ибо если дьяволу желанны лишь женщины, то мужчина может чувствовать себя совершенно спокойно.

— И значит, дорога к несметным сокровищам открыта! Осталось лишь дождаться ночи, чтобы под ее покровом обрести желанное богатство… Когда зайдет солнце, я буду здесь с десятком мулов и сотней мешков. А утро, о Аллах всесильный, больше не увидит Али-Бабу-торговца. Зато насладится зрелищем Али-богача, уважаемого Али, достойнейшего Али. И тогда ты, глупая, капризная и жадная Лайла-ханым, еще не раз пожалеешь о том дне, когда изгнала меня из своей жизни.

Почти неслышно повторяя «сим-сим, по велению сердца, откройся!», Али-Баба начал осторожно спускаться вниз. Поняв, что заветный ключ он запомнил накрепко, юноша проговорил:

— Но кто бы ни была та женщина с необыкновенным голосом, она оказалась права — запоминать приметы куда легче, когда их называешь вслух.

И, последовав мудрому примеру незнакомки (а вот это оказалось куда большим чудом!), Али-Баба начал громко описывать приметы. Вот наконец и ручей, вот показалась и городская стена. Каждый раз дорога давалась Али-Бабе все легче.

— Но, быть может, мне не следует искать десяток мулов и нагружать их сотней мешков, полных сокровищами? Ведь если я теперь смогу пройти по этой тропинке даже с завязанными глазами, то смогу провести мулов и два, и три раза. Думаю, что если кто-то увидит, как увожу в поводу десяток мулов, он заподозрит меня в делах черных. Ведь никто же не поверит, что я ухожу в горы, чтобы собрать камни для своего двора… Или чтобы нарвать охапки трав для своего ложа… О да, мешок камней — это разумно, или две охапки душистых горных трав. Но две, а не двадцать…

И забыл в этот миг Али-Баба, что не следует загадывать наперед. Ибо Аллах милосердный всегда сурово учит того, кто загадывает, еще ничего не совершив. А тем более, неразумно было прикидывать Али-Бабе, как бы половчее украсть из-под самого носа горного дьявола его несметные сокровища…

— Итак, решено. Я возьму с собой всего двух… нет, четырех мулов… Скажу матушке, что нам понадобятся и камни для двора, и трава для ложа. Выйду из дома в тот час, когда садится солнце. Дорогу я теперь знаю так хорошо, что смогу найти ее даже в полной темноте ночи… Ну, а утром предстану перед базаром человеком состоятельным и уважаемым. И тогда путь спросят меня: «Как же ты, достойный Али-Баба, смог так волшебно обогатиться за одну только ночь?» О, я найду достойный ответ. Более того, я придумаю легенду столь прекрасную, что даже сам Маруф-башмачник замолчит навсегда, поняв, что звезда его мудрости закатилась, а звезда моего разума взошла на небосклоне нашего великого города!..

О сколь многого можно достичь в одних лишь мечтаниях! Уважение базара, несметное богатство, спокойная и беззаботная жизнь… Все это Али-Баба видел перед своим мысленным взором столь ясно, словно сокровище уже лежало у его ног. Но не ведал Али, что судьба приготовила ему участь куда интереснее той, к которой он так стремился. И к которой юноша делал сейчас свой первый шаг.

О да, Маруф и в самом деле оказался прав. Ибо башмачки, к которым сначала Зульфия отнеслась так недоверчиво, выдержали испытание горными тропинками просто замечательно. Девушка призналась себе, что прогулка по горам не напугала ее, не оказалась тяжелой, как можно было бы ожидать. Эта прогулка успокоила Зульфию, подарила ей желанную передышку. Ведь в горах, Аллах всемогущий, оказалось так красиво, так тихо… Ноги сами несли девушку вверх, а она любовалась видами, что открывались то слева от нее, то справа.

Вот мелькнула в траве изумрудная ящерка, вот над горами расправил крылья орел, вот распахнула свои объятия роща олеандров…

— О Аллах милосердный и всемилостивый! Как же тут хорошо! Надо будет сто тысяч раз поблагодарить болтушку Фериде. Одна только эта прогулка оказалась куда радостнее, чем вся жизнь с презренным мужем… Но как же я была слепа, не видя, что он охладел ко мне, не чувствуя, что более он не наслаждается ни моими объятиями, ни самим моим присутствием!

Девушка перепрыгнула с камня на камень. Горный воздух кружил голову, дарил необыкновенное чувство свободы и уверенности в себе. Мысли Зульфии приняли совсем другое направление.

— Как же я была глупа, когда начала плакать о нем! Нет и не может мне быть прощения за то, что терпела его придирки все эти годы. Я позволила себе забыть, кто мой отец… Более того, я разрешила забыть об этом тому презренному, который три долгих года назывался моим мужем. Воистину когда Аллах всесильный хочет наказать человека, он лишает его разума!

Гнев полыхал в груди Зульфии. О нет, она более не плакала, она возжаждала мести. И не для того, чтобы вернуть себе ничтожного человечишку, который посмел предать ее, а лишь для того, чтобы наказать примерно… достойно того омерзительного проступка, который совершился.

— Да, Джамиля не соврала, эта олеандровая роща великолепна! Прекрасна…

Поляна манила отдохнуть хоть несколько мгновений, присесть и полюбоваться красотами. Но Зульфия вовсе не устала. Наоборот, она чувствовала необыкновенный прилив сил. Словно с каждым шагом, который отдалял ее от дома, она обретала бо́льшую свободу, оставляя за спиной печаль и обиды…

Тропинка сама ложилась под ноги. Вот подъем стал менее крутым, а потом и вовсе прекратился. Теперь у ног Зульфии была ровная площадка, а прямо перед ней высилась серая скала.

— О Аллах милосердный! Наверное, болтушка Фериде все-таки что-то напутала. Или напутала ее подружка Джамиля… Или подружка Джамили. Не может такая громадина быть дверью, пусть даже и дверью в пещеру! Ведь она же вросла в землю уже, должно быть, тысячелетия назад…

Зульфия начала обходить площадку перед скалой, чтобы убедиться в своей правоте. Но убедилась она в правоте рассказа своей подружки — ибо по левую руку, внизу, почти у самой травы, она и в самом деле увидела знак девы-охранительницы. Две сложенные ладони словно собирали вместе солнечный свет, который щедро лился на скалы. Значит, и все остальное в болтовне Фериде было правдой…