Любовь неукротимая - Хизер Сноу

Унижение, подобно стреле, пронзило Габриэля.

– Приступы не следуют один за другим, – прорычал он. – За пару дней ничего не случится.

Аллен изобразил сожаление.

– В любом случае я подобного допустить не могу.

Он говорил успокаивающе, точно с капризным ребенком. Жалкий лжец. В подтверждение своих слов Аллен развел руками в угодливой манере, но Габриэль прекрасно знал, что управляющий наслаждается властью над пациентами.

Нет, это пора прекращать.

– Хорошо, – ответил Габриэль. – Принесите раскладную кровать в мою комнату. И я буду спать там. – Аллен открыл рот в изумлении, но Габриэль не позволил ему сказать и слова. – Пусть Картер всю ночь дежурит подле меня, если хотите. Тема закрыта.

На сей раз Аллен благоразумно отступил. Маркиз – редкость в Викеринг-плейс, ведь не так-то легко уговорить поселить здесь горячо любимого семейством больного. Неужели управляющий позволит себе разозлить Габриэля, чтобы тот потребовал у родственников перевести его в другую клинику? Нет, это повлечет за собой слишком большие потери, и не только финансовые: репутация Викеринг-плейс будет сильно подорвана.

Габриэль велел управляющему подать в комнату чай и горячую воду, а также доставить вещи Пенелопы.

Пенелопа решила промолчать, пока Аллен не удалится.

– Габриэль, я не могу здесь остаться, – едва закрылась дверь, сказала она.

Он посмотрел на нее сверху вниз, и Пенелопа поняла, что возражать бесполезно. На этом спор закончился.

Габриэль аккуратно поставил Пенелопу на пол, слегка придерживая, чтобы она не упала.

– Постой пока на левой ноге, а я помогу тебе снять накидку.

Пенелопа поджала губы, но подчинилась. Габриэль тем временем сбросил свой плащ. Он все еще пребывал в ярости от последнего разговора с Алленом, но эмоций старался не показывать. С Пенелопой он должен обращаться галантно и, пока будет помогать ей избавляться от промокшей одежды, постарается ни в коем случае не задеть ее больной ноги.

Габриэль аккуратно снял с гостьи мокрую накидку, медленно скользя руками по ее плечам, предплечьям, запястьям. Он слегка задел ее спину. Каждое случайное прикосновение успокаивало гнев, превращая злость в нечто совершенно иное. Габриэль осторожно проводил Пенелопу к кушетке и помог сесть, а после отошел на несколько шагов.

Он поднял ее накидку и тряхнул. Капли воды послушно скатились с мехового воротника. Он бы очень хотел также потрясти себя, чтобы раз и навсегда выбить из головы несбыточную мечту.

– Хорошо, что ты прекрасно разбираешься в качестве одежды, – заметил он, стараясь хоть на что-то отвлечься от тепла, исходившего от накидки Пенелопы. Тепла и запаха. – Накидка так промокла, а платье выглядит совсем сухим. Я уж боялся, тебе придется облачиться в наряд прислуги, пока из отеля не доставят твои вещи.

Пенелопа вздохнула и повторила:

– Я не могу здесь остаться.

Проклятье. Похоже, все-таки придется ее убеждать.

– Можешь и останешься, – отрезал Габриэль. – Держу пари, у тебя серьезное растяжение. – Он повесил накидку на подлокотники кресла и пододвинул оттоманку, чтобы устроиться напротив Пенелопы. – Тебе нельзя наступать на ногу – это может привести к осложнениям. Я видел многих солдат, обреченных хромать до конца жизни из-за того, что у них не было возможности должным образом лечить подобные травмы.

Пенелопа опустила взгляд на свои ноги. Замечание Габриэля вовсе не пристыдило ее. Он не сомневался: она ценит все, сделанное солдатами для спасения Англии, и безмерно благодарна им за принесенные жертвы. Так что его слова все же оказали на неприступную леди определенное влияние.

Габриэль уселся на обитую ворсистой тканью оттоманку лицом к Пенелопе и чуть оттолкнул ее назад. Так появилось достаточное пространство, чтобы она могла положить больную ногу на его колено: он хотел более внимательно осмотреть место ушиба. Но когда Габриэль взглянул на Пенелопу, чтобы попросить ее показать ногу, то оцепенел. Она сидела так близко… Боже, как будто все это происходило не с ними. Не с безумцем и вдовой. А с мужем и женой, коротающими вечер перед камином.

У Габриэля перехватило дыхание от внезапно охватившего его желания, отозвавшегося в сердце резкой болью. Он едва слышно выругался. Он ведь уже думал, что давно перестал мечтать о ней: тогда, когда осознал, что недостаточно хорош для блистательной Пен.

Глаза Пенелопы округлились, будто она прочла его мысли, и через миг леди отвела взор. Она заерзала на кушетке, пытаясь максимально увеличить расстояние между собой и Габриэлем.

– Что бы там ни было… Я не могу остаться здесь. С тобой.

Ее неприкрытый страх словно сверлил его душу.

– Конечно, – смутился он, понимая причину ее волнения. – Даже ты боишься оказаться запертой в одной комнате с сумасшедшим.

– Твои волшебные речи об улучшении моего состояния предназначались для ушей Аллена, не так ли? – вопрошал Габриэль. Его лицо приняло выражение унылое и агрессивное одновременно – Пенелопе никогда не приходилось видеть такого сочетания эмоций.

– Нет! Конечно, нет, – утверждала она. Как сделать, чтобы Габриэль поверил ей? Но не могла же Пенелопа признаться, что боялась вовсе не его, а своих беспорядочных чувств.

Габриэль резко поднялся с оттоманки, ножки которой громко заскрежетали об пол, и отвернулся от Пенелопы. Он отошел на несколько шагов и быстро провел рукой по волосам, сильно сжав пальцами затылок. Со стороны было заметно, что он изо всех сил пытается скрыть свои эмоции. Пенелопа жалела, что не видит его лица: так она могла хотя бы предположить, о чем он сейчас думает.

Через некоторое время Габриэль повернулся к ней. Губы изогнулись в виноватой улыбке.

– Все в порядке, Пен. Я бы и сам не захотел оказаться запертым с самим собой.

– Габриэль…

Ну что она за человек? Как можно быть настолько глупой и бессердечной? Как она могла позволить, чтобы Габриэль вбивал себе в голову всякую ерунду лишь из-за каких-то норм приличия? Вероятно, неслучайно она споткнулась о тот корень – это было возмездие, некое проявление правосудия. Ведь убегала она от него только ради того, чтобы не отвечать на неприятные ей вопросы, чтобы спастись от неловкой ситуации, совершенно при этом игнорируя его чувства и интересы. Но что сейчас должно быть в приоритете?

Пенелопа прикусила нижнюю губу. Если она все же решит уехать в отель, Габриэль окончательно убедится в том, что она боится его – и все ее слова впоследствии не будут значить ровным счетом ничего. Если она отбудет прямо на рассвете – ситуация сложится не многим лучше. Нет, решила Пенелопа. Она не может ради своей прихоти рисковать всем, чего ей с таким трудом удалось достичь за последние два дня.

– Спасибо тебе.

Габриэль непонимающе взглянул на нее.