Сотворение мира - Сергей Зверев

Стоявший у входа огромный рекламный щит с типично восточной витиеватостью гласил: «Если вы любите зрелищное шоу, приходите вечером и наслаждайтесь. К вашим услугам отличная кухня, кальян, живая музыка, танцы восточных красавиц. Здесь – как в раю, начиная от обстановки и заканчивая комплексом услуг и развлечений. У нас нет посетителей, а есть гости, которых любят и уважают, как это принято на Кавказе. Райские вечера в ресторане «Лейла». Добро пожаловать!»

Здесь и вправду было очень приятно. Во дворике ресторана весело журчал ручей и били фонтаны. Интерьер зала, выполненный в национальных мотивах, поражал красотой – живое дерево в центре, натуральный камень, дарующая тепло дубовая мебель. Бронзовая старинная посуда и изысканные лампы, покрытые патиной серебряные кувшины, прекрасные ковры ручной работы создавали ощущение комфортной роскоши и домашнего уютного тепла.

В отдельном VIP-кабинете на мягких диванчиках за низким столиком сидели Хасан Керимоглу и важный мужчина лет шестидесяти. Им был тот самый хозяин частной службы «Скорой помощи», на которого и работал турок.

У Орхана Мустафаева было примечательное и насыщенное прошлое, а на склоне лет отставной генерал медслужбы азербайджанской армии организовал доходный бизнес.

Однако если бы кто-то сейчас присутствовал при разговоре этих двоих – был бы немало удивлен. Объяснить тему беседы с точки зрения медицинского бизнеса Мустафаева и турка было бы весьма сложно. Но собеседники приняли все надлежащие меры для того, чтобы их беседа проходила в уединенной обстановке. Для этого расположились здесь, в отдельном кабинете, где ни музыка, ни шум, ни чьи-то совсем ненужные глаза и уши не могли помешать.

Вошедший официант расставлял на столе блюда, от вида которых у каждого потекли бы слюнки. Здесь было то, что составляет славу азербайджанской кухни. А разговор в кабинете был довольно напряженным, и каждой из «сторон» было что сказать.

– То, что происходит, уже перебор, – произнес Мустафаев, – мы разговаривали с тобой совсем о другом. И вообще, я не люблю, когда договоренности меняются. Тогда было одно, сейчас – другое… Я не хочу иметь к этому никакого отношения.

– Надо было раньше думать, дорогой Орхан, – развел руками Хасан, – теперь пути назад у вас нет. Послушаешь вас – и складывается впечатление, что вы продали душу дьяволу, ни больше ни меньше. Но давайте реально смотреть на вещи. Скажите мне, разве что-то изменилось с тех пор, как вы дали согласие сотрудничать?

– Да, изменилось, и многое. Теперь появились русские, – хлопнул ладонью по столу Орхан, – они наверняка нам будут мешать! Я не могу рисковать своим добрым именем. Ты понимаешь, что я сам, своими руками создал свой бизнес, приносящий мне неплохие деньги. Во всяком случае, теперь я – сам себе хозяин. И эта ситуация меня вполне устраивает. Я не желаю влезать во всякого рода сомнительные авантюры.

Мустафаев подвинул к себе пепельницу, выполненную в виде кораблика, и затушил окурок сигареты.

– А если я сумею их убрать, этих русских? В Анкаре именно этого и требуют от нас. – Керимоглу что-то просчитывал в уме, затем задумчиво взглянул на Мустафаева. – Есть вариант…

– Руками твоих друзей из Агдама? – Собеседник сощурился. – Думаешь, я не знаю о том, что ты и с них умудряешься деньги получать?

– Уж это, уважаемый, не ваше дело, – сквозь зубы произнес турок, – со своим бизнесом я как-нибудь сам разберусь. Давайте решать то, что нужно нам обоим.

– Это как же – два в одном? – ехидно ухмыльнулся Мустафаев.

– Служба службой, а бизнес бизнесом, – веско проронил Керимоглу. – Одно другому не помеха. Кому, как не вам, это знать.

– Хорошо, – согласился собеседник.

Принесли чай. Чайная церемония – старинная традиция не только в Японии или Китае. На Кавказе тоже знают в ней толк. Ароматный чай с травами и знаменитыми восточными сладостями: пахлавой, халвой, шекербурой, вареньем из инжира и алычи – «услада для губ и души»…

Всю ночь Роберту Карапетяну снились кошмары – один хуже другого. То за ним по длинным, узким коридорам гонялся какой-то монстр с огромными зубами, то он сам шел узкой горной тропинкой по самому краю обрыва. Казалось, что ноги вот-вот соскользнут вниз, в пропасть. Вскоре так и случилось, и он полетел вниз…

Роберт проснулся от собственного вскрика, сидя на полу. Он несколько мгновений приходил в себя, с облегчением убеждаясь, что это был всего лишь сон.

– Привидится же такое, – пробормотал он, широко зевнув.

Вопреки тревожным мыслям и зловещим вариантам, роившимся в головах агдамцев, с мальчиком все было в порядке. Он не подорвался на мине времен войны, не сорвался со скалы, и его не выкрали азербайджанцы. Нет, все случившееся стало результатом его собственных планов.

Тот обстрел детдома перевернул все. Роберту была очень симпатична Зара Макичан. Он всегда относился к ней с трепетом, старался помочь во всем, сделать подарок на день рождения и праздник…

Во время обстрела он не отходил от нее ни на шаг. Когда вокруг вылетали стекла и с потолка падали пласты штукатурки, Роберт старался закрыть ее. Когда они сидели в подвале, он разорвал собственную рубашку и вытирал кровь с ее рук и лица. Ранение Зары, пускай и не сильное, пробудило в маленьком защитнике чувство мести. Теперь он горел желанием отомстить тем, кто совершает эти злодеяния.

Тогда, сидя вечером у поврежденного здания, под поваленным осколком деревом, он твердо решил – он уйдет в горы и «сделает месть».

«А что? – рассуждал мальчуган. – Подстрелю пару врагов и вернусь героем. Я покажу азербайджанцам, что мы можем постоять за себя».

Ему уже представлялось, как он, проявляя чудеса хитрости, смекалки и бесстрашия, покажет себя настоящим защитником родного края и ее – Зары. Он воображал, как от его руки гибнут проклятые азербайджанцы, как он выполняет святое дело защитника своей земли.

Поначалу подросток думал посвятить в свои планы пару ровесников-товарищей. У него была даже идея действовать этаким небольшим боевым отрядом, наводящим ужас на противника. Но затем он решил отказаться от этого. В таком положении он не мог рисковать. Ведь если они проболтаются, то ничего уже совершить не удастся. А так, пускай и в одиночку, он может решать, как ему поступить.

Будучи мальчишкой скрытным, Роберт ничем не выдал своих намерений. Он собрал в рюкзак кое-какие вещи, взял запас еды и, дождавшись удобного момента, когда никого рядом не было, перемахнул через забор на заднем дворе. В тот день вообще царила суматоха, так что уйти было несложно.

Детдомовские дети изнеженностью не страдали. Большинство из них пережили и войну, и семейную трагедию, так что с самых ранних лет им было прекрасно известно, кто враг, а кто нет. Многие мальчишки мечтали подрасти и стать военными.

Мальчик обосновался на нейтральной полосе – том самом месте, где он и планировал. Место было просто идеальным для его задумки. Он находился в скалах выше дороги, вившейся змейкой внизу – под его обзором и контролем. Рядом с «наблюдательным пунктом», где-то в полукилометре, высился разрушенный раннехристианский храм едва ли не времен Месропа Маштоца, каких в Арцахе можно встретить немало.