Пустячок, а приятно - Марина Серова

Я молчала.

— На вашем месте я забыл бы поскорее про этот чемоданчик, — снова решился заговорить техник. — Вам до него не добраться. Хоть вы и считаете, что замки в нашей клинике хлипкие, но это не так… Вы их не вскроете, даже несмотря на то, что знаете, где чемоданчик находится…

Я посмотрела на Романа Геннадьевича в нерешительности, не зная, устраивать ему прямо теперь допрос, откуда у него золото, или нет. В конце концов, чего ради? Человек, заказавший мне найти «золотой чемоданчик», мертв. Так для кого мне стараться? Я же не инспектор уголовного розыска. Кстати, и про чемоданчик-то я знаю только со слов покойного Ольховского… Так ни на что и не решившись, я упрятала мешочек с гадальными костями в сумочку и покинула кабинет зубного техника.

* * *

Снова оказавшись в своей бежевой «девятке», я устало откинулась на спинку сиденья и постаралась расслабиться. Мне было решительно непонятно, что за чертовщина происходит вокруг меня и что мне теперь со всем этим делать. Зубной техник Роман Геннадьевич… Как, кстати сказать, его фамилия? Эх, не спросила… Ну, допустим, я знаю, что именно он украл у Ольховского чемоданчик с золотом, — что дальше? Кому это золото возвращать? Мой клиент мертв. Или все-таки я должна найти убийцу Ольховского? Но зачем мне это нужно?

Я подумала, что надо все-таки еще раз обратиться к гаданию — до сих пор в случаях подобного отчаянного сомнения оно мне очень помогало. Вытащила из сумочки замшевый мешочек с гадальными костями, который сегодня стал причиной того, что я оказалась в весьма нестандартной ситуации. Для того чтобы бросить кости, вполне годилось сиденье машины.

Взяв в руку двенадцатигранники, я сосредоточилась и задала один-единственный вопрос: кто блефует во всей этой истории? Я понимала, что конкретного имени звезды мне не назовут, но на какой-то намек очень надеялась. Я бросила кости: они показали 7+20+27. Я долго, но тщетно рылась в памяти, пытаясь сообразить, что именно означает эта комбинация цифр. Наконец не выдержала, стала искать по таблице. Итак, цифры означали следующее: «Все ваши друзья — истинные». Печально вздохнув, я убрала кости обратно в мешочек. Наверное, я разучилась гадать. Иначе как объяснить тот факт, что я совершенно не понимаю, на что судьба мне намекает?

Я глянула на часы, обнаружив, что скоро четыре. Да уж, лечение больного зубика да бессмысленные разговоры в стоматологической клинике заняли немало времени. Внезапно я вспомнила, что покойный Ольховский говорил, что сегодня берлинским поездом приезжает его шеф, главврач клиники «Тан-мед». И у меня вдруг возникла идея: что, если поехать на вокзал и встретить Николая Пантелеймоновича? Только это не совсем просто — встретить на железнодорожном вокзале совершенно незнакомого человека, который к тому же вовсе не ждет, что кто-то будет его встречать. Надо хотя бы знать фамилию приезжающего. Господи, какая же фамилия у Николая Пантелеймоновича? Ведь мне ее сегодня называли. Поломав немного голову, я махнула рукой на попытки вспомнить ускользавшую фамилию. Вот как на мою память подействовали зубоврачебные пытки и беготня со странным зубным техником по подвалам! И тут я заметила большой рекламный щит, на котором значилось: «Стоматологическая клиника „Тан-мед“. Все виды лечения и протезирования зубов». В числе прочей информации был указан телефон клиники. Недолго думая, я набрала номер на своем мобильнике.

— Клиника «Тан-мед» слушает…

Я без труда узнала голос медсестры из регистратуры.

— Скажите, а как фамилия вашего главного врача? — постаравшись немного изменить голос, сказала я. — Мне известно, что его имя — Николай Пантелеймонович.

— Бортников, — не раздумывая, ответили мне. — Главврача нашей клиники зовут Николай Пантелеймонович Бортников.

Поблагодарив, я выключила мобильник, потом завела машину и поехала на вокзал.

Припарковавшись на привокзальной площади, я постаралась осторожно оглядеться и выяснить, не присутствуют ли поблизости какие-нибудь знакомые личности, прежде чем им удастся заметить меня. Однако, сколько я ни глазела из окна своей бежевой «девятки», никого подозрительного на площади не обнаружила. Тогда я решила пройти на перрон.

До прибытия берлинского поезда оставалось минут пятнадцать. Встречающие группами стояли на платформе и беседовали в той или иной степени оживленно. Переходя от группы к группе, я прислушивалась к темам бесед, не слишком, впрочем, надеясь на удачу. Признаться, в тот момент я чувствовала большую растерянность, как я найду этого Бортникова, совершенно незнакомого мне человека, среди десятков пассажиров берлинского поезда? Пойти к администратору вокзала и попросить объявить, что Бортникова Николая Пантелеймоновича встречают у входа в вокзал? Что ж, вполне возможно как запасной, на самый крайний случай, вариант.

Но мне все-таки повезло. Около одной из групп молодежи я услышала:

— Да у него парадонтоз был, и воспаление надкостницы, и все на свете! Нагноение начало распространяться по каналу. Еще пара дней, и до головного мозга бы дошло. Тогда точно крышка. Его только оперировать и оставалось, хотя даже в этом случае…

— Ребята, простите, а вы случайно не стоматологи? — бесцеремонно вмешалась я в беседу.

Молодые люди дружно, как по команде, повернулись ко мне.

— Да, мы стоматологи, — сказал наконец один из них. — И что?

— Судя по вашему виду, вам нужен скорее косметолог, — нашелся среди них юморист. — Или зубы у вас тоже повреждены?

Я решила, что надо немедленно поставить заслон их неуемному веселью.

— У стоматолога я уже сегодня была, — заявила я. — Однако без шуток: мне нужен Бортников Николай Пантелеймонович. Вы его знаете в лицо?

— А вы?

— Я нет, потому и спрашиваю. — Я чувствовала, что юмор парней начинает действовать мне на нервы. — Я корреспондент газеты «Тарасовские вести» и должна завтра материал сдавать о главвраче стоматологической клиники «Тан-мед». Но у нас накладка произошла. Человек, который должен был нас познакомить, куда-то пропал, и я попала в совершенно безвыходное положение. Вы мне его просто покажите, хорошо? А дальше уж я сама…

— Ладно, покажем, не беспокойтесь, — сказал наконец один из молодых врачей, самый серьезный и молчаливый. — Оставайтесь вместе с нами.

О прибытии берлинского поезда вскоре объявили.

Николай Пантелеймонович Бортников оказался солидным мужчиной лет пятидесяти с пышными, на казацкий манер, седеющими усами и плотным директорским животиком. Сойдя на перрон, он стал напряженно оглядываться вокруг, явно ожидая, что подойдет тот, кто должен его встречать. Но ожидаемый человек все не подходил, и Николай Пантелеймонович, подосадовав, подхватил, кряхтя, свои тяжелые чемоданы и потащил их к выходу в город. Тогда я решила, что настало для меня время действовать. Решительным шагом я подошла к Бортникову и вежливо улыбнулась.

— Добрый вечер, Николай Пантелеймонович. Как доехали? Не утомились в дороге?

— Нет, все нормально, — отозвался он, внимательно оглядывая меня с ног до головы.