Император - Олег Кожевников

– Это хорошо, что ты прислушался к моему совету. Вот Владимир Венедиктович и организует суд над узниками твоей тюрьмы. Всё сделает с юридической стороны чисто и быстро. В нашей истории, наверное, он был учителем Вышинского. А в этой истории, пожалуй, я его сделаю главным судьёй империи. Можешь так ему и передать. И то, что суд над задержанными врагами императора является проверкой его годности к такому высокому званию, тоже скажи. Людей, которые станут судебными заседателями, подберёшь сам. Задание всем одно – приговоры должны быть оформлены на следующий день после утверждения Сенатом нового императора. Вот тогда и можно будет начинать наводить порядок.

– А не боишься прослыть Михаилом Кровавым и закончить свои дни, как Николай Второй в нашей истории? Не лучше ли всё делать по-тихому, как присланный тобой полковник Попов?

– Так и будем действовать, но сейчас нужно показать, что пришёл настоящий царь, который будет подавлять смуту самым жёстким образом. И опричники у него есть, которых только он может сдержать. Всадники Туземной дивизии весьма для этого подходят. И никаким социалистам их не распропагандировать. Общаясь с людьми этого времени, я понял – разложение идет прежде всего в головах. Я говорю об образованных людях, начитавшихся книжек о счастливой жизни в справедливом обществе. Они видят зажравшихся чиновников. Свинское положение крестьян и рабочих. Видят и ненужную народу войну, уносящую миллионы жизней, на потребу беснующейся от крови аристократии. Естественно, эти люди хотят прекратить всю эту вакханалию. А как это сделать, им объясняют зачастую люди, получающие весьма неплохие дивиденды от роста бардака в стране. Как правило, основная масса солдат, вечно брюзжащих интеллигентов и квалифицированных рабочих ещё не совсем ожесточены, и инстинкт самосохранения у них ещё не атрофировался. Так как в настоящее время мы не в состоянии хоть как-то улучшить ситуацию в стране и на фронте, остаётся воздействовать на инстинкты самосохранения. Вот акция быстрого суда по упрощённой схеме и немедленной казни осуждённых и направлена к инстинкту самосохранения более-менее адекватных людей. А антураж, который обеспечат джигиты, заставит этот урок намертво врезаться в память любого подданного Российской империи. Понял, Кац, мою идею?

– Хорошо всё на бумаге, а в реальной жизни сплошные овраги. И первый из них – отношение союзников к такому правосудию. Факт зверской и массовой казни врагов нового императора не пройдёт мимо общественности таких стран, как Франция и Англия. Если сейчас там отношение к Михаилу и к России хорошее, то после такой казни будут считать нового императора исчадием зла, и отношение к стране будет соответствующее. Никаких новых кредитов после этого Россия не получит, а значит, наш план полетит в тартарары. Продукты мы не закупим и не наладим производство нового вооружения. А вслед за ухудшением жизни простых людей будет расти их ожесточение к власти. Тот же инстинкт самосохранения толкнёт людей уничтожить такую власть, которая ведёт их к гибели.

– Думаешь, не стоит устраивать показное кровавое шоу? Может быть, ты и прав. Если сказать прямо, у меня тоже к этому душа не лежит. Хотя описанные тобой овраги можно сгладить – сослаться на дикий нрав горцев, которым поручили охранять осуждённых, а они учинили самосуд над врагами императора. Я думаю, либеральное общество Запада скушает это объяснение. Ведь если почитать их газеты, то складывается убеждение, что туземцы – это неуправляемые звери, инстинкты которых может сдержать только белый человек. Так что обычный человек на Западе не будет шокирован тем, что всадники Туземной дивизии таким образом расправились с осуждёнными. Для него ключевыми словами будут «осуждённые» и «Туземная дивизия». Простому обывателю ведь невдомёк, что кавказцы такие же европейцы, что и он. Ну, это ладно, ты, наверное, прав – из цивилизованных рамок выходить не стоит. Но что же делать – как остановить разложение общества в те сжатые сроки, которые нам отпущены историей?

– Плавней надо, Михась, работать. Не допускать истеричных поступков. Посоветуйся с Николаем Павловичем. Полковник Попов и его люди делают такие дела, что твоим джигитам и не снились, и всё это тихо и незаметно. При этом поставленных целей они добиваются. Сегодня полковник Попов с начальником Петроградского охранного отделения генералом Глобачевым прибудут к тебе на аудиенцию в Гатчину, вот после неё ты и сможешь переговорить с Николаем Павловичем.

– Вместе переговорим, ты тоже будешь присутствовать. И, кстати, не с полковником Поповым, а с генерал-майором Поповым. Я ему это звание присвоил ещё в Луцке, так что есть повод распить бутылочку шустовского. Да и на встрече с жандармским генералом ты тоже будешь присутствовать. У меня много вопросов по обстановке в Петрограде. Снова поработаешь секретарём, хотя представлю тебя опять министром двора и называть тебя буду граф Джонсон. Можешь считать, что я даровал тебе этот титул, и ты можешь теперь парить мозг своей невесте, что задержка с венчанием связана с тем, что ты хотел, чтобы она стала графиней Джонсон. Ха-ха-ха.

Отсмеявшись, я закончил:

– Да, и имение Липки тебе жалую. Только юридическую чистоту этого дарения должен обеспечить Владимир Венедиктович. Думаю, с его талантами и моей поддержкой это будет сделать не трудно.

После этого моего символичного подарка началась наша обычная словесная перепалка. В этот раз я нападал, а Кац оборонялся, периодически выдавая едкие эпитеты в мой адрес. Эта дуэль языков продолжалась недолго, максимум минут пять, так как на трибуне появился посторонний человек – мой адъютант ротмистр Хохлов. Ещё находясь на ступеньках трибуны, он вытянулся в свой немалый рост и громким голосом доложил:

– Ваше величество, карета подана, можно отправляться в вашу резиденцию в Гатчину.

Еле сдерживая смех и от этой киношной фразы и от предыдущей весёлой перепалки с Кацем, я вспомнил свои мысли, когда разговаривал с генералом Кондзеровским, и ответил:

– Нет, ротмистр, я поеду на автомобиле с господином Джонсоном. Мы ещё не договорили, к тому же на автомобиле гораздо быстрее. А барону Штакельбергу, отвечающему за церемонии, передайте, что сегодня не день коронации. Вот завтра, когда направлюсь в Сенат, я буду полностью выполнять все рекомендации мастера церемоний императорского двора. Сегодня сам прокатись на этой карете до Гатчины. Заодно проверишь, мягка ли она на ходу и поведение джигитов конвойной полусотни. Я приказал командиру Ингушского полка подобрать в мою охрану самых спокойных всадников. Вот и посмотришь, как это приказание выполнено.

Хохлов опять вытянулся и, как на строевом смотре, гаркнул:

– Слушаюсь, ваше величество!

И умудрившись с гвардейским шиком развернуться на узенькой ступеньке, ротмистр спустился на мостовую. Мы тоже с Кацем спустились на брусчатку. Пока шли к старому доброму «Роллс-ройсу» Михаила, я сделал ещё один подарок своему другу, заявив:

– А, пожалуй, Кац, я тебе и «Роллс-ройс» подарю. А то ты всё-таки серый кардинал императора, а автомобиля или даже дешёвой пролётки не имеешь. Вот только водителя Гришку заберу. Будет возить меня на «Паккарде». Американский посол сегодня заявил, что народ Соединенных Штатов в знак глубокого уважения к Михаилу Второму дарит этот представительский автомобиль с надеждой, что тот продолжит своё великое начинание по созданию еврейского государства. Я ему, естественно, подтвердил, что являюсь сторонником создания еврейского государства в Палестине. И как только мы освободим проливы и судоходство через Дарданеллы станет безопасным, Россия начнёт направлять транспорты с еврейскими переселенцами в Палестину. Ответственным за это великое переселение я назвал тебя. Так что, Кац, гордись, ты становишься для евреев новым Моисеем.