Шальная музыка - Михаил Черненок

— И сколько эти «бизнесмены» берут за кассету?

— За девяностоминутную — семнадцать-восемнадцать рублей, в зависимости от популярности записи. Девять рублей — магазинная стоимость кассеты. Плюс по четыре рубля за каждые сорок пять минут звучания, плюс рубль за оперативность, свежесть и качество. Цена, в общем-то, студийная. Дельцам нужен клиент. Поэтому берут, как правило, по госцене.

— Зуев «писательством» не занимался? — опять спросил Антон.

— Нет, Лева за деньги никогда не писал. А бесплатно многим знакомым отличные записи сделал, за что «короли» музыкального бизнеса косо на него смотрели.

— Кто конкретно?..

— Да тот же Лузгачов за каждую кассету готов был в глотку конкуренту вцепиться.

— Еще кто?

Позолотин задумался:

— Еще Владик Труфанов на сторону писал, но, когда ОБХСС взял в оборот Лузгачова, притих и сменил профессию. Хозяином видеокафе стал. Под вывеской кооператива вместе с женой оборудовали подвальчик старого дома на тихой улочке, где цирк когда-то находился. Установили там цветной «Панасоник» с видеоприставкой, магнитофон «Шарп» со стереоколонками и по вечерам завлекают клиентов модными ритмами. Недавно заглядывал к нему. Цветет и пахнет! Хвалится, что живет, как никогда.

— Какую программу крутит?

— В основном все прилично. Популярные выступления наших «звезд», рокеров — своих и зарубежных. Есть эстрадные шоу болгарской фирмы «Балкантон» и чехословацкой «Супрафон», выступление кубинского варьете «Тропикано». Однако, по просьбе публики, можно посмотреть и почти раздетую Мадонну.

— В какую сумму обходится посещение этого кафе?

— Вход свободный. — Позолотин улыбнулся. — Каждый входящий должен непременно съесть на два рубля мороженого или оплатить стоимость двух коктейлей, по рублю фужер. Кофе можно заказать по желанию.

Бирюков передал Позолотину отпечатанную на машинке записку с угрозой Зуеву и попросил его высказать предположение, кто бы мог ее сочинить. Сосредоточенно прочитав текст, Позолотин неопределенно пожал плечами. Затем еще раз прочитал и наконец сказал:

— Лузгачов давно в колонии, а Труфанову, по-моему, теперь не до записей. Он в прибыльное дело с головой окунулся… Хотя одна фраза здесь вроде бы труфановская: «Не забывай, что мы в разных весовых категориях». Владик — бывший штангист и частенько спортивными терминами в разговоре играет…

— А что за «Карикатуристка» здесь упоминается?

Позолотин задумался.

— Не представляю… Перед увольнением Зуева со студии был какой-то юморной случай. То ли Лева карикатуру на Труфанова нарисовал, то ли какие-то смешные стихи про него сочинил. Я тогда в отпуск уезжал и подробностей не знаю.

— С уголовниками Труфанов не общается?

— Среди любителей музыки всякие есть. Взять хотя бы его кафе. Кто только туда не заглядывает на огонек. А Владик — величина. Хозяин! Могут, конечно, и побывавшие в местах не столь отдаленных под хозяйским крылышком пригреться… — Позолотин чуть-чуть улыбнулся. — Вы не на шутку меня заинтриговали. С Левой что-то серьезное случилось?

Бирюков решил не скрывать правды и рассказал о краже у Зуева японского «Националя» и о том, как обнаружили труп Левы недалеко от дачного кооператива «Синий лен». Позолотин, подумав, сказал:

— По-моему, не Труфанова это дело. Владик — азартный добытчик денег, но не форточный вор. Что касается убийства, тем более… Вы бы заглянули вечером к Труфанову в кафе. Не пожалейте два рубля за навязчивый сервис, приглядитесь со стороны к Владику. Уверяю, он совсем не похож на убийцу.

— Придется заглянуть, — сказал Антон.

О том, у кого и на каких условиях Зуев купил «Националь», а также о его увлечении Дашей Каретниковой Позолотин не знал. Лева не любил хвастаться покупками и ни с кем не делился своими сердечными тайнами.

День уже клонился к вечеру, когда Бирюков ушел из студии звукозаписи. Рабочее время на предприятиях закончилось, и город оживленно засуетился. Люди толпились на транспортных остановках, потоком шли к станциям метро, заполняли торговые залы магазинов.

Чтобы обдумать предстоящую встречу с Каретниковой, Антон решил пройтись пешком. Дом, где жила Даша, вытянулся вдоль Вокзальной магистрали от сияющего стеклом здания ЦУМа чуть не до самого железнодорожного вокзала.

Отыскав нужный подъезд, Антон вошел в тесную кабинку старенького лифта и нажал кнопку пятого этажа. Кабинка скрипуче поползла вверх. Стенки ее были изрисованы вдоль и поперек банально-пошлыми надписями. Лифт протяжно крякнул, остановился и с облегченным шипением распахнул двери.

На двери квартиры Каретниковой белел прикрепленный кнопками лист ватмана. Крупными буквами на нем было написано ярко-зеленым жирным фломастером: «Любимые! Я в отпуске. Ждите и надейтесь! Предупреждение для воров: квартира оборудована охранной сигнализацией. Не рыпайтесь, мурзилки!»

Под текстом зеленела дата «18.IX. с/г». Тот самый день, на который Зуевым был куплен авиабилет в Москву и до которого Зуев не дожил…

Никто из соседей Каретниковой не знал, где Даша проводит отпуск и когда она вернется домой. Убив на бесполезные разговоры почти полчаса, Бирюков разочарованно спустился в скрипучей кабинке лифта. Через сумрачную арку Антон медленно вышел из двора и, постояв у бойко торгующего киоска «Союзпечати», перешел на другую сторону Вокзальной магистрали. У стоянки такси задумался. Ехать в видеокафе еще рано — без посетителей там делать нечего. Что же остается?.. Внезапно вспомнился золотозубый Вася Сипенятин. Сразу подумалось: не смылся ли старый друг? Бирюков сел в первую подвернувшуюся машину и бросил шоферу:

— К Бугринской роще, на улицу Кожевникова.

Таксист с места газанул вперед. Лихо промчались по длинному мосту на левый берег Оби. Давно Антон не был в этом районе Новосибирска. Многое здесь изменилось, по сама роща оставалась прежней. И невысокий серый дом, в первом этаже которого была квартира Васиной матери, по-прежнему смотрел на мир широкими окнами. Казалось, с той давней поры она даже не сменила тюлевые занавески. Услышав из распахнутого окна хрипловатый магнитофонный голос Высоцкого, Бирюков с облегчением подумал, что Вася никуда не исчез и находится дома.

Дверь открыла сгорбленная старушка в незатейливом темном платье и в клеенчатом, с белыми мучными пятнами, фартуке. Антон сразу узнал ее, даже вспомнил, что зовут Марией Анисимовной, но Мария Анисимовна его не узнала. Тыльной стороной ладони она отвела со лба выбившуюся из-под платка седую прядку волос и, словно загородив своим сухоньким телом прихожую, растерянно уставилась на незваного гостя старческими глазами. Едва Бирюков заикнулся о Васе, старушка торопливо заговорила:

— В Ташкенте Василий живет, в Ташкенте…

«Кто же магнитофон у вас крутит?» — хотел было спросить Антон, удивленный таким ответом, однако из комнаты послышался сипенятинский голос: