Бердичев - Фридрих Горенштейн

Злота. Когда он прошлый год приехал такой худой и бледный, как мертвец, я неделю плакала. (Плачет) Ой, там Рузин суп кипит.

Рахиль (Злоте). Сиди, я сама посмотрю… Слышишь, Сумер, мы еще должны варить Миле обед и убирать за ним, за этот подлец… Ему далеко от работы ехать домой, что ты скажешь. Миле далеко, он на диете… Сы тит им вэй дер бух… Ему живот болит… Сейчас я посмотрю суп, и я тебе расскажу про Милю, так ты будешь смеяться. (Уходит на кухню.)

Злота (Сумеру тихо). Она рвет от меня куски… Чтоб я не посылала Виле посылки… Что я ему посылаю? Немного перетопленного сала, коржики… Ему так плохо. (Плачет).

Сумер. Ай, что ты, Рухеле не знаешь?

Рахиль (возвращается из кухни). Слышишь, Сумер, Миля прошлой зимой ехал в Кисловодск лечить живот. Так он там жил в одной комнате с несколькими гоем. Так ночью, чтоб не выходить на холод, он себе имел бутылочку, и он туда писял… Эр от гепышт ин дым флешеле… (Смеется.) Ты ж понимаешь, Сумер, гоем любят, когда при них писяют в бутылочку… Он думает, что это он здесь садился на ведро, так можно было задохнуться…

Злота (смеется). Но он и Рахиль друг друга ненавидят.

Рахиль (смеется). Так когда эти гоем увидели, что он писяет у бутылочку, они взяли его вещи и выбросили их на улицу… Так он быстро приехал назад… Но почему он не попал под паровоз, когда он ехал назад?..

Злота. Зачем ты так говоришь? Он отец двух детей…

Рахиль. Отец… Хороший отец… Храбрец большой… Ты знаешь, что он подал заявление, чтоб ехать как доброволец воевать против Израиль… Он же знает, что его не возьмут, так он подал, чтоб заслужить авторитет… Хороший коммунистический доброволец с язвой желудка.

Сумер. А что, принимают такие заявления? Куда же он подал?

Рахиль. В военкомат, как офицер запас… Ты, Сумер, как будто на небе живешь… Ты что, не читаешь… Ты что, не читаешь газеты, что сейчас делается в Венгрии, какая там контрреволюция?.. Так надо, чтоб евреи тоже выступили… Эти сионисты… Иделе-как… Так был митинг на завод «Прогресс» два дня назад, и молодежь, комсомольцы, коммунисты, начали подавать заявления, чтоб ехать добровольно защищать Египет от сионистов… Это не только в Бердичеве, это по всему Союзу, так Миля тоже подал заявление. Ой, Рузя переживает, она так плачет. А я ей говорю, кто его возьмет, кому он нужен? Когда была та война, так он был на Урале… Мой муж таки погиб на фронт, а он был на Урале. Я говорю, Рузя, что ты волнуешься про Милю, он никуда не поедет. Туда, где стреляют, он не идет.

Злота. Ой, Сумер, ты знал Вшиволдина? Его жена была моя заказчица.

Рахиль (перебивает). Так его убили в Венгрии… Сы ци цы им гоешер шейгец ын от им дараргет… Подбежал в Будапеште гоешер пацан, его убил… Как тебе это нравится?.. А я слышала, за то, что евреи напали на Египет, арабы в Израиль устроили такие погромы на евреев, что дым шел… А я рада… Гит… Пусть сидят тихо… Иделе-как…

Сумер. Ой, Рухеле, ди быст клиг зейве ман бобес циг… Ты умная, как моей бабушки коза…

Рахиль. Ничего, зорг сех… Беспокойся про мой ум…

Вбегают Марик и Гарик.

Гарик. Сумер, дай три рубля на мороженое.

Сумер. Я тебе уже давал… Теперь я дам Марику.

Сумер достает мешок килограмма на два, в котором хозяйки держат крупу, и вытаскивает из битком набитого мешка пачки денег, дает три рубля Марику.

Рахиль. Сумер, что это за мешок с деньгами у тебя?

Сумер (смеется). Ты что, не видела мешок с деньгами, ты думаешь, что это мои? Это из артели выручка. Но когда я его беру домой, так я его должен прятать… Если Зина хочет идти на базар и видит у меня этот мешок, так она сует туда руку, и сколько денег может набрать в кулак, столько берет. (Смеется.)

Марик (смеется). Чем торгуешь?

Гарик (смеется). Мокрым рисом.

Марик. Чем страдаешь?

Гарик. Сифилисом.

Рахиль. Вот как я держу руку, так я обоим войду в лицо.

Марик. На… (Дает Рахили дулю.)

Рахиль. Чтоб тебе рука отсохла…

Злота. Смотри на эти проклятия… Баба так может проклинать своих внуков?

Рахиль. Хорошие внуки… Миличкины дети… Детей надо иметь? Камни надо иметь.

Гарик. Баба, закрой пасть…

Рахиль. Подожди, я маме скажу, она вам морду побьет…

Злота. Ой, я не могу видеть, когда Рузя их начинает бить.

Рахиль. Подожди, я маме скажу.

Гарик. Баба, заткнись…

Марик. А в чем дело?

Гарик. В шляпе.

Марик. А шляпа?

Гарик. На папе.

Марик. А папа?

Гарик. На маме.

Рахиль. Ах ты, сволочь, какие слова говоришь… Я тебе дам — мама на папа…

Марик (хохочет). А мама?

Гарик (хохочет). На диване.

Марик. А диван?

Гарик. В магазине.

Рахиль. Уйди, чтоб тебе не видать.

Марик. А магазин?

Гарик. В Берлине.

Злота (Гарику). Марик, не прыгай в лицо.

Гарик (хохочет). Я Гарик, а ты, Злота, заткнись.

Марик. А Берлин?

Гарик. В Европе.

Марик. А Европа?

Рахиль (встает). Уйди, чтоб тебе не видать…

Гарик и Марик, хохоча, бегают вокруг стола.

Гарик (кричит, хохочет). А Европа в жо… в жо… Желудь зеленый…

Марик (поет, бегает вокруг стола). Я сегодня был в садок, соловей мне сел на бок, я хотел его поймать, он удрал к Бениной матери…

Рахиль. Ну, что ты скажешь, Сумер? (Смеется.) Одесские воры. Этот младший типичный зейделе… Это дедушка, Григорий Хаимович… А это Миличка с костями… Это отец… Миличка…

Марик. Заткнись!

Гарик. Закрой пасть… (Убегает.)