Тиски - Олег Маловичко

Она приподнимается на локте и, щурясь, смотрит на меня с непониманием. Я чувствую себя виноватым, и, видимо, это читается на моем лице, потому что Маша, вздохнув, бросает:

– Ну, езжай, раз надо.

«Черч» – пафосное место. Лет пять назад один крутыш влил в него то ли полтора, то ли два ляма баков, решив обессмертить себя запуском самого крутого клуба в городе. Кованые чугунные люстры, мраморные полы, ну, вы понимаете. У них здесь в сральнике чище, чем у меня в квартире.

Через полгода после открытия голову крутыша нашли в речке. Клуб поскакал по каким-то его телкам, от телок – к кредиторам, а сейчас управлялся кем-то из центровых.

Место выгодно Вернеру в том плане, что здесь зависает вся городская золотая молодежь. Бабла у них немерено, и они влегкую готовы платить за стафф две цены. Это – единственное место в городе, где серьезно двигают кокс. В остальных клубах, где молодежь попроще, востребованы менее изящные варианты типа геры.

Рулит клубом Штефа. Главные администраторы меняются в «Черче» в среднем раз в полгода, вместе с владельцами, поэтому Штефа, как и многие до него, стремится выжать из клуба все, пока его не уволили.

Чтоб вы поняли, что такое берлога Штефы, представьте себе закрытый зал десять на десять, расставьте по бокам низкие диванчики с багровой обивкой под бархат, драпируйте стены обоями в тон, постелите на пол мягкий ковролин, в котором утопает нога, и заполните комнату десятком самых порочных типов, которых вам доводилось видеть в своей жизни. Да, еще приглушите свет и пустите фоном грязный индастриэл – и вы поймете, в каком месте мы оказались.

Штефа сидит за низким стеклянным столиком и дует из кальяна гаш с какой-то ароматической приблудой. Его глаза полузакрыты. По сторонам от него сидят две bitches, удолбанных настолько, что одна из них не замечает, что бретелька платья спала и само платье съехало вниз, так что стал виден сосок ее левой груди.

Черт, я хочу так жить.

Денис менжуется работать при всех, но Штефа ­отвечает отказом на его предложение выйти.

– Давай здесь, чего как девочка…

– Это от Игоря, – говорит Денис, выкладывая пакет с коксом на стол. С неожиданной для человека такой степени удолбанности легкостью Штефа прибирает пакет, спрятав его за столом, и кивает одному из своих халдеев. В руки Денису летит денежный рулончик.

– Выпить хотите? – интересуется Штефа, пока ­Денис шелестит кончиками купюр.

– Нет, спасибо, – отвечает Денис за всех, хотя я с удовольствием завис бы в этом вертепе, – слушай, здесь половина только.

– Надо же, какой сюрприз, – хохочет Штефа, и его шакалы подхватывают смех главного. Втянув дым, Штефа тянет осипшим голосом: – Извини, чувак, месяц тяжелый. Ты через недельку подгребай, ладно? Тогда и рассчитаемся.

– Погоди, так дела не делаются…

– Ты кто такой – делаются, не делаются. – Штефа повышает голос и подается вперед. С него мигом слетают расслабленность и гостеприимство, и я вижу неприкрытую агрессию, – ты, пацан, чего ты меня учишь? Игорю передай: не хочет работать со мной – не надо, предложений много. Я могу сам у Ходжи брать, напрямую. Так что или пусть Игорь мне навстречу идет, или вообще расстанемся друзьями. Понял меня? Свободен.

Мы покидаем зал под насмешливыми взглядами всей кодлы и чувствуем себя оплеванными.

– Игорь, – шепчет Денис в телефон, пока мы поднимаемся по лестнице. Грохот музыки мешает ему, и он прикрывает ухо рукой, – Игорь, тут проблема одна.

* * *

Вернер вламывается в «Черч» как ураган. Он проходит мимо охранников, словно их и не существует, а у них не находится сил и смелости, чтобы встать на его пути. По холлу, по коридорам, по лестницам – к Штефе.

Штефа стоит к нам спиной, разговаривая с одной из своих bitches. Вернер хватает его за плечо, разворачивает к себе, и по глазам Штефы я вижу, как он обсирается.

– Что ты там про Ходжу сказал, хорек? – с этими словами Вернер вталкивает Штефу внутрь.

Первый удар – разминочный, чтобы объект принял удобное положение. Штефа с воплем хватается за разбитый нос и падает на пол, а Вернер бьет его ногой, как заправский футболист, «с носака». Приближенные Штефы стоят в углах не шелохнувшись. Их больше, и они могли бы порвать нас, но их сковал страх перед Вернером.

– Пес, бля, – почти поет Вернер, продолжая бить отползающего Штефу ногами, – ты, сука, пес, бля, ты что, сука, думаешь себе, ты кто…

Игорь не повышает голоса, произнося слова в одной, почти убаюкивающей тональности. Если закрыть глаза, его речитатив может до странности напомнить спокойный и размеренный стайл Снуп Догга.

От нового удара изо рта Штефы вылетает кровавый сгусток. Он уже совсем не похож на того напыщенного индюка, который сидел перед нами полчаса назад. ­Утратив способность сопротивляться, он просто ползет вперед, цепляясь ногтями за ворс ковролина, дергаясь и охая от каждого нового удара.

Я ловлю себя на том, что зачарован этим зрелищем. И мне становится почти жалко, когда Денис хватает Вернера и отталкивает его от Штефы:

– Игорь, хватит!

Я уверен, что Игорь ударит его. Но вместо этого Вернер, смерив Дениса презрительным взглядом, отбивает его руки и выходит из комнаты, бросив мне на ходу:

– Бабки забери у него.

Я опускаюсь на колено перед окровавленным и скулящим нечто, пять минут назад бывшим Штефой, и с ловкостью фокусника обшариваю его карманы, пока не натыкаюсь на пачку купюр в золотом зажиме. Забираю и деньги, и зажим – мой первый трофей на новом месте, а потом, не в силах удержаться, резко выдергиваю серьгу из уха Штефы, провоцируя новый вопль.

Когда мы выходим на улицу, Вернер, идущий впереди, говорит не оборачиваясь:

– Все свободны, Денис со мной.

Схватив Дениса за плечо, Вернер резко дергает его вперед, и последнее, что мы слышим, прежде чем их фигуры скрываются за клубом, – шипение Вернера:

– Ты чего руки распускаешь, красавчик, тебе подрезать их?

– Чего делать будем? – растерянно спрашивает Пуля.

– Ждать, – пожимаю плечами я, разворачиваясь в сторону своей «бэхи».

Вернер очень интересный тип. Ему где-то тридцать шесть-тридцать семь, типа того, и начинал он с легендарными пацанами, от которых сейчас и не осталось ничего, кроме имен, – Гриша Стеклопакет, Саша ­Иртыш, Красный, Пузо, Чирик, Бандера.

Он вообще загадочная фигура, Кайзер Созе нашего Лос-Мухосранска. Всех, с кем начинал, перестреляли, а Вернер, как непотопляемый авианосец, маячит во всех криминальных сводках. Нет, сам он не делает ничего, но его тень прорисовывается за любым проявлением преступной активности района, будь то работа пятаковских шлюх, угоны машин, разборки банд или наркоторговля.

Вернер рулит районом.