Поймай меня, если сможешь - Фрэнк У. Абигнейл

Выудив свою книжечку с фактами и именами, я дал ему фамилии и номера телефонов нескольких пилотов и стюардесс в отчаянном уповании, что хотя бы некоторые окажутся дома и хранят обо мне тёплые воспоминания — как о настоящем пилоте.

Вот теперь я по-настоящему «горячий» парень, просто ас, угрюмо размышлял я, дожидаясь возвращения агента ФБР, но пока что обстоятельства складывались для меня невероятно удачно. Очевидно, диспетчер FAA на вышке в Новом Орлеане, усомнившись в моем статусе, попытался разрешить свои сомнения. Но что же его насторожило? Ответа я не знал и выяснять его отнюдь не рвался. Контора шерифа совершила faux pas, нелепую и конфузную ошибку, проморгав источник информации, а агент ФБР, по-видимому, усугубил ошибку, пренебрегая FAA как источником сведений. Это меня тоже озадачило, но поднимать этот вопрос я не собирался. Если ему пришло в голову справиться в FAA, то я увяз по уши.

Добрых три четверти часа в полнейшем одиночестве я предавался своим опасениям, и наконец на пороге комнаты вырос улыбающийся агент.

— Мистер Уильямс, можете идти. Я получил подтверждение вашего статуса от нескольких человек и приношу извинения за неудобства и беспокойство, которые мы вам, несомненно, причинили. Искренне сожалею, сэр.

За его спиной маячил сержант шерифа округа Дейд.

— Хочу добавить и наши извинения, мистер Уильямс. Нашей вины тут нет. Просто долбанная неразбериха. Пришло заявление FAA из Нового Орлеана. Нас попросили взять вас, когда сойдёте с самолёта. Ну, а что делать дальше, мы не знали, вот я и связался с местным отделением ФБР и, ну… чертовски сожалею об этом, сэр.

Мне не хотелось, чтобы агент ФБР ухватился за обмолвку о FAA. Очевидно, сержант исправил ошибку его службы. Разведя руками в миролюбивом жесте, я улыбнулся.

— Да ладно вам, не волнуйтесь! Я же понимаю и рад, что вы, парни, делаете свое дело. Мне бы тоже не хотелось, чтобы кто-нибудь летал там и сям, вырядившись пилотом.

— Спасибо, что вы отнеслись к этому с таким пониманием, мистер Уильямс, — промолвил сержант. — Ах да, ваша сумка у меня на столе.

Видимо, её не обыскивали: на дне, среди белья, было припрятано более семи тысяч долларов наличными.

— Мне пора, джентльмены, — я обменялся рукопожатиями с обоими. — Меня ждёт девушка, и если она не поверит в эту невероятную историю, мне придётся позвонить кому-нибудь из вас.

Агент ФБР с ухмылкой протянул мне визитную карточку:

— Позвоните мне. Особенно, если у неё есть красивая подружка.

Я припустил, как загнанный заяц. На улице лихорадочно отловил такси и велел отвезти меня на автовокзал.

— У начальства приступ экономии, — обронил я, расплачиваясь наличными. Недоумение на лице шофера сменилось усмешкой понимания.

Пройдя в зал ожидания автовокзала, я переоделся в гражданское, поймал другое такси и устремился прямиком в аэропорт. Ближайшим рейсом из Майами, отбывающим через полчаса, был прямой Delta до Атланты. Я купил на этот рейс билет в один конец на имя Тома Ломбарди, расплатившись наличными. Но не расслаблялся, пока мы, набрав заданную высоту, не легли на западный курс. Один раз во время короткого перелёта я вспомнил о молодом агенте ФБР, искренне надеясь, что начальство не узнает, как парнишка опростоволосился. Судя по всему, он не из тех, кому придётся по душе перевод в захолустье вроде Тукумкари, Нью-Мексико, или в Ногалес, Аризона.

В Атланте у меня была девушка — стюардесса Eastern. Девушки находились всегда и в любом городе. Этой я сказал, что получил полугодовой отпуск, скопив все неотгулянные и больничные.

— Вот и надумал провести пару месяцев в Атланте, — сказал я ей.

— Сократим до месяца, Фрэнк, — возразила она. — Через тридцать дней меня переводят в Новый Орлеан. Но до того можешь остановиться здесь.

Месяц выдался очень приятный и умиротворяющий, а по его истечении я взял напрокат пикап и перевез её в Новый Орлеан. Она желала, чтобы остаток «отпуска» я провёл с ней там, но в Новом Орлеане мне было как-то не по себе. Чутьё подсказывало мне, что нужно убираться из Города Полумесяца к чертям собачьим,[15]поэтому я вернулся в Атланту, казавшуюся мне надёжным убежищем — по каким-то неведомым причинам, осознать которые я и не пытался.

В те времена комплексы для одиноких всё ещё оставались диковинным нововведением в жилищном строительстве, и одним из шикарнейших в стране был комплекс Ривер-Бенд, расположенный в окрестностях Атланты. Он представлял собой обширное, похожее на курорт скопление жилых домов, щеголявшее площадкой для гольфа, бассейном олимпийского класса, саунами, теннисными кортами, спортивным залом, комнатами для игр и собственным клубом. Одно из его рекламных объявлений в местном «Джорнэл» привлекло моё внимание, и я отправился разведывать окрестности.

Я не курю и ни разу не испытывал тяги причаститься к табаку. Тогда я и не пил, да и сейчас употребляю лишь по особым случаям. Против алкоголя и его любителей я ничего не имею. Просто абстиненция была неотъемлемой частью роли, которую я разыгрывал. Впервые вырядившись пилотом, я думал, будто лётчики не очень-то прикладываются к бутылке, и потому воздерживался от выпивки, считая, что это будет способствовать созданию образа воздухоплавателя. Когда же я узнал, что пилоты, подобно остальным людям, при удобном случае не прочь надраться в стельку, то вовсе потерял интерес к зелёному змию.

Единственной моей слабостью были женщины. К ним я питал неутолимое вожделение. В рекламе Ривер-Бенд нахваливали как «бьющее ключом» место жительства, а застройщики, судя по всему, были непреклонными сторонниками правдивости в рекламе. Ривер-Бенд сверкал бьющими брызгами страсти ключами — по большей части молодыми, длинноногими, очаровательными, аппетитными и облачёнными в весьма откровенные одеяния. Я тотчас же решил, что хочу стать одним из медведей, жирующих в этом малиннике Джорджии.

Ривер-Бенд оказался не только дорогим, но и разборчивым. Узнав, что я хочу снять апартаменты с одной спальней сроком на год, менеджер вручил мне пространную анкету, требовавшую больше сведений, чем по закону необходимо для усыновления ребёнка. Я решил остаться Фрэнком У. Уильямсом, поскольку во всех липовых документах, которыми я обзавёлся, красовалось как раз это имя. Над графой «Род занятий» я задумался; хотел было вписать «пилот гражданской авиации», потому что форма подманивает девушек, как мускус секача — кабаних, но воздержался: ведь в качестве места работы пришлось бы указать Pan Am, что было не лишено риска. Может быть — просто возможно — какой-нибудь дотошный менеджер решит уточнить эти сведения в Pan Am.

Повинуясь минутному порыву и ничему более, я вписал в графу «доктор медицины». Графы относящиеся к родственникам и рекомендателям я заполнять не стал и, в надежде, что это отвлечёт внимание от проигнорированных вопросов, заявил, что хотел бы оплатить полугодовую аренду вперед, выложив поверх анкеты двадцать четыре стодолларовых купюры.