Мелодия Джейн - Райан Уинфилд

Джейн открыла обложку и посмотрела на свидетельство о рождении, приклеенное к первой странице. Отпечатки ножек новорожденной Мелоди казались следами крошечного ангела, на мгновение посетившего мир простых смертных. Перед глазами у нее все поплыло, и она сморгнула слезы.

Потом принялась переворачивать страницы, читая записи, сделанные ее собственной рукой много лет назад…

Первые десять дней жизни Мелоди.

Первый зуб, первое слово, первый шажок.

Чем дальше Джейн продвигалась, тем реже становились записи, пока не оборвались совсем на пятом году. Почему она перестала вести дневник? Растить ребенка в одиночку было нелегко, она крутилась как белка в колесе. Времени ни на что не хватало. У Джейн защемило сердце, все внутри ухнуло в черную бездну отчаяния. Господи, как бы ей хотелось повернуть время вспять и начать все сначала, попробовать изменить что-нибудь.

Одинокая слезинка упала на альбомный лист, бумага размокла и вспухла, чернила начали расплываться, размывая последнюю запись.

Ждем не дождемся завтра, когда наконец можно будет переехать в наш новый дом. Мелоди заставляет меня проезжать мимо него каждый раз, когда мы едем куда-то на машине. Она почему-то обожает «Destiny’s Child» и каждый раз, когда по радио передают «No, no, no», просит меня сделать погромче и начинает подпевать, а передают ее, кажется, чуть ли не через каждые две песни. Ей уже совсем скоро в школу, и я просто не представляю, как буду целыми днями без нее. Она моя маленькая помощница. Как же быстро летит время!

Закончив читать, Джейн подняла глаза и увидела, что на пороге стоит Калеб и смотрит на нее. Он прижимал бейсболку к груди, точно в знак почтения к ее горю.

– Надеюсь, ты не сердишься, – сказал он. – Я искал пустой ящик, в который можно было бы сложить мои вещи, и наткнулся на него.

Джейн закрыла альбом и утерла глаза.

– Все в порядке, – проговорила она.

Калеб надел бейсболку, вошел в комнату и присел на кровать рядом с ней. Матрас просел под его тяжестью, и Джейн слегка качнуло в его сторону.

– Очень трогательные записи. – Он кивнул на альбом у нее на коленях.

– Спасибо. Не знаю, почему я не стала продолжать дальше.

– Теперь у меня такое чувство, как будто я знал ее.

– Ты имеешь в виду, узнал ее лучше?

– Я должен кое в чем тебе признаться, Джейн, – вздохнул Калеб. – Мне просто ужасно стыдно перед тобой.

Джейн отложила альбом в сторону и облокотилась на спинку кровати. Калеб сидел, опустив голову, и смотрел в пол.

– Я не был знаком с Мелоди, – произнес он.

– То есть как это – не был знаком? – переспросила Джейн. – Это бред какой-то…

– Мы не были с ней знакомы, – покачал головой Калеб. – Я даже не знал, как ее зовут, пока… В общем, я узнал имя Мелоди уже после того, как ее не стало.

– Но я же видела тебя на кладбище. Ты оставил у нее на могиле серебряный доллар. Он до сих пор где-то у меня в сумке.

Калеб повернулся к ней. Лицо у него было печальное.

– Мне очень жаль, что я так и не успел с ней познакомиться. Действительно жаль.

– Ничего не понимаю.

– Сейчас объясню. В общем, я играл на углу у «Девилз кап», и однажды Мелоди проходила мимо и остановилась послушать. Она была очень красивая и в то же время очень несчастная. Я почувствовал в ней родственную душу. Я сыграл ей песню, а она бросила мне в чехол серебряный доллар. На следующее утро я пришел в «Девилз кап» и заказал у нее кофе. А этот доллар опустил в ее банку с чаевыми. Но в тот же день Мелоди снова проходила мимо меня и бросила доллар обратно мне в чехол. Это превратилось в нашу с ней маленькую ежедневную игру. Наверное, это был в некотором роде флирт. Но мы с ней не сказали друг другу ни слова.

Джейн окончательно ослабела и запуталась.

– Ты ни разу с ней не разговаривал?

Калеб печально покачал головой:

– Но я с самого утра начинал ждать, когда она появится. Это был лучший миг моего дня. Потом однажды утром я зашел в кафе, а ее там не оказалось. И на следующий день тоже. Когда прошла примерно неделя, я наконец спросил про нее, и мне рассказали, что произошло. Тогда я и узнал ее имя. Я отправился в библиотеку и нашел в газете объявление о похоронах. Они уже прошли, но я все равно пошел на кладбище. Хотел попрощаться с ней. И вернуть ей серебряный доллар.

Калеб умолк, и повисло долгое молчание. Из коридора слышалось жужжание стиральной машины. Джейн не знала, как реагировать. Она чувствовала себя опустошенной и какой-то потерянной.

– Почему ты мне не сказал?

– Честно? Потому что я эгоист. Когда ты предложила мне работу и кров, мне было необходимо и то и другое. Я боялся, что, если скажу правду, ты не станешь держать меня у себя. И мне ужасно стыдно за это, Джейн. Я же вижу, как ты терзаешься, пытаясь хоть что-то узнать о ней. Я больше не мог держать это в себе. Прости меня. Мне очень стыдно.

Джейн долго сидела молча, глядя в лицо Калеба, в его печальные глаза. Она видела, что ему не по себе от ее молчания, но не знала, что сказать.

– Она тебе нравилась?

– Нравилась.

– Тебя к ней тянуло?

– Меня тянет к тебе.

– Что?!

– Все, что нравилось мне в ней, я люблю в тебе.

У Джейн голова шла кругом, радость боролась с разочарованием и горем.

– Что ты такое говоришь?

– Джейн, я говорю, что меня тянет к тебе с тех пор, как я впервые тебя увидел. Я все время думаю о тебе. Каждую ночь. Я лежу в этой кровати и думаю, спишь ты или нет. Я не в состоянии выбросить тебя из головы и, если честно, не хочу даже и пытаться.

– Я не понима…

Калеб наклонился и закрыл ей рот поцелуем.

Джейн замерла, неподвижно держа руки на коленях. Сильные загрубевшие пальцы осторожно скользнули по нежной коже ее шеи, и она почувствовала мягкие губы на своих губах. От Калеба пахло мылом и потом. Где-то глубоко внутри ее вдруг воскресло давно забытое тепло и, разбежавшись по всему телу, достигло губ. Они слегка разомкнулись, впуская его внутрь. На вкус Калеб оказался восхитительным, как любой запретный плод. Выйдя из оцепенения, Джейн стянула с него бейсболку и, отбросив ее на пол, запустила пальцы в его густые волосы, притянула ближе и ответила на его поцелуй. Сила собственного желания ошеломила ее. Ей хотелось ощущать его вкус, чувствовать его целиком. Хотелось позволить ему овладеть ею. Здесь и сейчас.

Но тут пробившийся сквозь занавески солнечный луч коснулся ее сомкнутых век, и в душе закопошился крошечный червячок вины: Джейн не могла больше думать ни о чем, кроме как о том, что она целуется с парнем, который нравился ее дочери, на собственной постели Мелоди. Но хуже всего было то, что она не могла остановиться.