Капитан. Наследник империи - Виктор Дубчек

Быть может, проведённые у трона десятилетия, когда сам Кави являлся вторым лицом в державе, так ничему его и не научили — но власти он не взалкал. Более того, привык относиться к своему нежданному возвышению ежели и не с пренебрежением, — ибо никакое могущество не прощает небрежения, — то с изрядной долей иронии. Муж императрицы, мало того — нечеловеческого происхождения муж… роль, правду молвить, сомнительная.

О, то ли дело Содара!

Кави помнил, сколь тяжелы были его первые годы во дворце, когда воспоминания о поединке Ритам сохраняли свою мучительную остроту. Все придворные, — и всех прежде сам он, — долгое время не могли забыть безобразие той схватки. Однако же человеческая память куда милосерднее эльфийской… и честная бескорыстная служба империи не может остаться не вознаграждённой людским признанием.

Но нет же, нет! пусть Содара живёт. Варте предстоят великие испытания, и законный наследник на троне империи послужит своему народу многажды лучше, чем эльф, вознесённый во власть капризом судьбы.

— А что эльф-та? Эльфов много…

Ответа сударя капитана Кави-старший не разобрал — в ломкой соломе рядом заворочался Кави-младший. Парнишке досталось сильно: привычкой к подобным избиениям юный эльф-охотник обзавестись, разумеется, не успел. По счастию, Содара быстро пресёк рвение своих гвардейцев… что же; принц с младых ногтей считался человеком чести.

Жаль, что нынче Содары в лагере не было: утром принц почувствовал лёгкое недомогание и в намерении развеяться отправился в верховую прогулку по окрестностям. Его присутствие, без сомнений, утихомирило бы гвардейский пыл.

— Довезти довезём, а насчёт живыми — указаний не было. А принц-та — он далеко, принц. Так шта-а…

Охранник закашлялся. Вообще говоря, после проведённой в лесу ночи многие в караване выказали признаки лёгкого телесного неблагополучия. В иных обстоятельствах Кави посочувствовал бы занемогшим; однако сочувствовать сему мерзавцу — о, это было бы уж слишком.

- «Захочу — повешу, захочу — прирежу», - сквозь кашель процитировал ражий мерзавец похабную городскую песенку, — а то вот у щенка уши отхвачу. А шта? законный трофей. Девкам-та уши нра-авятся!..

Кави в ярости заворочался, но поднять голову возможности не было.

— Мелкого не трожь, — произнёс голос Немца. — Такой тебе совет.

— А то шта?

— А то огорчу до невозможности, — сказал сударь капитан. Судя по интонации, он тако же цитировал некий источник.

— Дык шта ты мне сделаешь-та, «советчик»?

— Ну вот, например.

— Э, э, не шали! Гва…

И голос ражего, не успев претерпеть возвышение до полновесного призыва о помощи, захлебнулся хрипом, сипением и, наконец, полной, удивительно приятной тишиною.

Затем почти сразу же слуха принца коснулись ласкающие звуки коротких, каких-то даже учтивых ударов, словно босая лошадь вздумала пару-тройку раз лягнуть в мягкий живот зазевавшегося конюха.

— Извини, принц, — сказал Немец, разрезая путы, — на бычьё такое я и у себя насмотрелся, с души воротит.

Связанные за спиной кисти рук оказались свободными.

Кави перевернулся на спину и, морщась от притока крови к пальцам, сорвал кляп.

— Судя по манере общения, этот из армейских, происхождения низкого.

Он кинул быстрый взгляд на охранников. Ражий гвардеец безмолвной тушею валялся у костра. Второй, безмолвно и болезненно продремавший последние полчаса, судя по всему, даже и не успел проснуться.

— Дерьмо у вас гвардейцы, — сказал Немец, на ходу примечая взгляд принца, — но жить будут.

Кави кивнул, выпростал из-под спутанных волос уши и прислушался. Вокруг было тихо, более никто в лагере не заметил происшествия. Человек возился с младшим.

— Приношу Вам свою искреннейшую благодарность, сударь капитан, — сплёвывая соломенную труху, церемонно произнёс Кави. — За вызволение из постыдного плена не только меня самого, но и…

— Просто Немец, — сказал человек. — Надо было сразу валить.

— Увы; сие означало бы — рискнуть жизнью принца Содары.

— Правильно, лучше нашими, — преувеличенно серьёзно согласился Немец. — Идти-то можешь?

— Отчего же, сударь капитан, вполне.

Но Кави тут же сообразил, что человек обращался не к нему. Вернее, к нему — но, так сказать, младшего образца.

Младший образец, расплываясь в судорожной улыбке, кивнул:

— Я пойду, сам, ты не думай. И ты…

— Да сколько ж мне эльфят-то по лесу таскать?.. — вопросил пространство человек, бодрым ответом юного эльфа очевидно не удовлетворённый.

— Кони, — сказал Кави-старший.

— Кони… — согласился Немец после секундного размышления.

— А ты чего хотел? Я на лошади-то последний раз сиживал… когда? сам уж не помню.

— Вовсе нет, сударь капитан, я и в мыслях не имел проявить какую-либо неуместную смешливость.

— А я имел! Х-ха, ха-ха-ха!.. Ой.

— А ты вообще молчи. Молод ещё иметь.

— Не серчайте на юного эльфа, капитан Немец. Сколь помню себя в его возрасте… сколь помню, я действительно не мог тогда вообразить благородного человека, почти не искушённого в верховой езде.

— Ты себя в УАЗике-то вспомни. Что? Да, «та железная карета». Ну вот то-то.

— А что за карета?

— Молчи, говорю.

— Кави, действительно, прислушайся к манию сударя капитана. Ведь ты не испытываешь желания наново перенести процедуру… «дезинфекции»?

— Подумаешь…

— Да дрянь у вас спиртяга — слишком слабая.

— Подумаешь… ну щиплется… Ой.

Ниже по склону, лениво перебирая каменными подковами, тихонько заржал один из коней.

Капитан, наконец, разогнулся. Будем считать, что с синяками и ссадинами Кави-младшего на первое время разобрались. Всё лучше, чем та дикая кашица из пережёванных листиков и травинок, которую сперва предлагал принц. Нет, курс полевой медицины Немец, ясное дело, проходил и к подручной медицине относился со сдержанным уважением. Но дезинфекция дело такое… в общем-то, прихваченная под шумок глиняная бутыль с мутным самогоном — тоже средство вполне народное.

— Переломов нет, внутренних кровотечений тоже — обойдётся.

Кави-старший благодарно склонил голову.

Кави-младший развёл ушами и заулыбался.

Капитан тяжело опустился на траву. Всё тело ныло и болело. Ну, не всё — в основном, нижняя часть. Всё-таки к лошадкам-то подход нужен. Как ни старался эльф, взявший на себя обязанности проводника, выбирать тихие тропинки и пологие склоны, как ни подхватывал за узду лошадь Немца — седалище отбилось наглухо.