Дочь Луны - Рут Валентайн

Нэйт тоже был мастером в подобных делах, так что рассчитывать на очевидные улики едва ли приходилось.

— Чертовски много нападений на животных для такого маленького округа, как наш, — заметил Гэйдж, присоединяясь к Мику и Нэйту, стоявшим на границе освещенного круга.

— Вот именно, — кисло отозвался Нэйт. — Пару таких происшествий за год еще можно как-нибудь переварить. Но пять зарезанных животных за три дня — это уж слишком!

Мик подошел к первой туше и нагнулся. У человека с нервами послабее волосы встали бы дыбом: язык и глаза вырваны и валяются рядом — хотя известно, что глаза — любимое лакомство для любого хищника. Гениталии тоже вырваны — или, скорее, вырезаны ножом, судя по характеру раны. Конечно, день холодный, но не настолько, чтобы снова рассуждать о рефлекторном сжатии мышечной ткани.

Преодолевая невольное отвращение, так часто являвшееся спутником его работы, Мик начал тщательный осмотр туши. Ага, на сей раз она выпотрошена. Это уже что-то новенькое.

Закончив осмотр, Мик отошел в сторонку и посмотрел на окоченевшую тушу с разного расстояния и под разными углами.

Крови не очень много — обычная картина для всех предыдущих нападений на скот. Никакой дополнительной информации из этого обстоятельства не извлечешь. Впрочем, если животных убили здесь, на месте, их горячая кровь должна была бы растопить снег под собой.

Мик махнул рукой Нэйту и Фреду, чтобы те подошли — нужно было сдвинуть тушу. Ему не улыбалось надрываться с тонной окаменевшего на морозе мяса, но выхода не оставалось: если нападение и убийство совершены тут же, внизу, под бычком должна образоваться кровяная корка.

Но ее не оказалось.

— A-а, черт, — пробормотал Мик. — Где Джефф?

— Здесь я, здесь, — заторопился старик Кумберленд, выходя из-за прожектора. — Мне подойти к вам?

— Именно, старина. Ничего необычного я не обнаружил. Но кое-что показать хотел бы. И тебе, Гэйдж, тоже, — добавил он, обращаясь к детективу.

Все вместе они склонились над перевернутой тушей.

— Если скотину прирезали здесь, на месте, — пояснил Мик, — снег под ней должен был растаять, а затем, когда труп остыл… Понимаете?

Джефф Кумберленд выругался: ему не требовалось дополнительных пояснений.

— Пойдемте взглянем на другое животное, — сказал Мик, разминая плечи. — Хотя, я уверен, результат будет тот же.

Так оно и оказалось.

— Мертвую скотину бросили здесь во время снежной бури, — констатировал Мик. — И не просто бросили, а сбросили с неба. Например, с вертолета. Уже мертвую.

Все пятеро переглянулись, и на лице у каждого был один и тот же вопрос: зачем?

— Полагаю, — резко заметил Нэйт, — нам всем лучше некоторое время держать рот на замке. А населению пока сообщим, что это типичный случай нападения хищников.

Он посмотрел на Кумберленда.

— Что скажешь, Джефф?

— Ладно, — старик послушно кивнул. Простейший вывод, который напрашивался, это что кто-то решил заново насолить Джеффу, но этот вывод являлся и наименее вероятным — Кумберленда любили и уважали в округе.

Нэйт обернулся к Мику.

— Спасибо, что приехал. Извини за испорченный выходной, но если хочешь, можешь взять выходной в пятницу. Насколько я понимаю, миссис Уильямс скоро должна будет переехать в свой дом, и ей потребуется помощь.

— Наверное, так. Спасибо, шеф. — Коротко кивнув, Мик зашагал прочь, за ним следом — Гэйдж. Оба не проронили ни слова, и только когда подошли к машинам, Мик с тревогой взглянул на Гэйджа и спросил:

— У тебя ведь неплохие связи с криминалистами?

— В каком-то смысле, да.

— Постарайся, чтоб они отложили другие дела и срочно занялись этими коровами. Боюсь, хищниками здесь и не пахнет.

— Утром позвоню в лабораторию и договорюсь с ними, — заверил Гэйдж.

— Вот и славно. — Мик сел за руль и включил зажигание. Теперь — домой. Интересно, как там Фэйт после этой дурацкой сцены с отбивными…

Уже подъезжая к дому, Мик, несмотря на горящий в кухне свет, внутренним чутьем понял, что Фэйт ушла к себе в спальню. Он почувствовал, будто гора свалилась с плеч. Он и без того был на взводе, и реагировать на всяческие женские страхи ему было бы сейчас не по силам.

Ужин стоял на столе рядом с микроволновой печью — бери и грей. Брови Мика чуть приподнялись: никто и никогда за все сорок лет его жизни не оставлял ему на столе готовый ужин.

Разогревая мясо, он расстегнул кобуру, сбросил на стул китель и снял рубашку, чтобы почувствовать себя свободнее.

— Ах! — раздалось вдруг сзади. — Я и не слышала, как вы вошли, — смущенно произнесла Фэйт. — Должно быть, задремала.

Поколебавшись мгновение, Мик неохотно обернулся. В конце концов, обнаженный мужской торс не Бог весть какой проступок против нравственности, да и не в первый раз она видит мужскую грудь — в конце концов, замужняя женщина.

У Фэйт перехватило дыхание: такого мощного, изумительно пропорционального скульптурного торса, такой гладкой с медным отливом кожи она никогда не видела.

— Спасибо, что оставили мне ужин, — сказал Мик.

— Ну что вы, — растерянно отозвалась Фэйт. Фрэнк никогда и ни за что не благодарил ее, а тем более за такую малость, как приготовленный ужин. Она шагнула ближе к Мику.

— Я подумал, что вы уже легли, — хрипло бросил ей он.

— Я… я ждала наверху, — откликнулась Фэйт и, собравшись с духом, шагнула еще ближе. Она уже решила, что не будет вести себя как трусливая мышь, и не хотела отступать. — Я собиралась попросить у вас прощения…

Мик, обернувшись, недоуменно уставился на нее своими непроницаемыми черными глазами.

— За что?

— За то, что вела себя так глупо. За то, что поставила вас в неловкое положение в присутствии Гэйджа.

У Мик вырвалось словечко, явно не предназначенное для женских ушей. Фэйт ошеломленно заморгала и почувствовала, как кровь прилила к лицу.

— И за то, что не умею выражаться, как вы, тоже извините, — еле слышно выдохнула она.

Глаза у Мика округлились еще больше, а мгновением позже он почувствовал, как его распирает смех. Уголки его рта взметнулись вверх. Он понял, что Фэйт пытается шуткой разрядить напряжение, непроницаемой стеной стоявшее между ними все эти последние часы. И сейчас она тоже ответила улыбкой, и голубые глаза ее весело заблестели.

В Мике что-то дрогнуло, и, распахнув объятия, он хриплым голосом сказал:

— Мир, и навеки! Идите сюда!

Фэйт колебалась, но не так долго, чтобы он успел пожалеть о своем порыве. И не успел Мик опомниться, как она уже была в его объятиях — на этот раз по собственной воле, доверяясь ему с такой непосредственностью, что сердце сорокалетнего отшельника сжалось.