Жена напрокат - Надежда Мельникова

чего полюбите нашу сотрудницу Ирочку. Она, я уверена, согласится изображать вашу невесту за одну премию. И вам дешевле, и мне спокойнее.

Снова возвращаюсь к своему заявлению, потому что переглядываться с Белозерским глаза в глаза мне отчего-то очень неуютно. И сердце опять быстро бьётся, колотится бешено, просто со скоростью света. Сейчас подпишет, и я его больше никогда не увижу. А зачем мне, собственно, его видеть? Он же монстр на атлетичных ножках.

— Ха-ха! — неожиданно громко смеётся тритон. — Я не хочу Ирочку. Она совершенно непривлекательная, к тому же глупа и навязчива. Мне не нужна такая фиктивная невеста.

Я замираю с ручкой в руках.

— Это что же получается, Герман Игоревич? Я, можно подумать, привлекательная, умная и…

— И недоступная, как настоящая королева.

— Перебор, — смотрю на него исподлобья.

— Согласен, — кивает, усмехнувшись, — но прозвучало красиво.

Я зажмуриваюсь, потирая виски.

— У вас сегодня отличное настроение, как погляжу.

Тритон приближается, наклоняется.

— Просто чудесно провёл ночь.

— Мне неинтересно. — Нажимаю на ручку так сильно, что стержень вдавливается внутрь, выталкивая колпачок наружу.

— Да ладно вам, Аня, эта женщина со мной была всего одну ночь, а вы — постоянно. Не стоит к ней ревновать. Она для меня ничего не значит.

— При чём тут ревность? — Встаю и сую ему в руки новое заявление. — Я не хочу участвовать в придуманном вами фарсе. Вот и всё.

— С утра хотела, а к вечеру перехотела. Ну ладно, Анна, пройдемте в мой кабинет. Почитаем, что вы там понаписали.

Меня так раздражает собственный босс, что я не замечаю, как в его кабинете начинаю стучать ножкой по полу.

— Не пойдёт. Так я вас точно не уволю. Во-первых, лист недостаточно белый, а во-вторых, вы же знаете меня. У вас ручка капельку мажет, подпись вышла кривая, я такое не подпишу. Меня это нервирует.

Не знаю, что выводит меня сильнее: то, что он откровенно тянет время, убалтывая меня, или что с легкостью обвинил в ревности.

— Дайте мне моё заявление, Герман Игоревич. Хватит его мять. Либо подписывайте, либо отдайте!

Тритон отходит, я — за ним. Вокруг стола. Кидаюсь как маленькая лающая собачка за любимым резиновым мячиком.

Но мне уже фиолетово.

Хватит с меня его невыносимого характера.

— Дайте сюда! Немедленно! — Набрасываюсь на босса, хватаю его за руку, и, оказавшись лицом к лицу, мы оба замираем.

Секунда. Две. Три…

— Почему вы снова переоделись? — хрипит.

— Мне так комфортнее. — Отпускаю его руку, одёргиваю блузку с фонариками, отвожу глаза.

— Зря, вам шло.

Делаю ещё одну попытку допрыгнуть и забрать свой лист. Липну к нему.

— Что здесь происходит? — Стучит по косяку один из братьев тритона. Кажется, Гавриил. Нахмурившись, дуюсь, стараясь скрыть бушующую внутри бурю. Он меня достал. То уволю три раза, то не подпишу, то красивая, то отужинал какую-то бабу и не поперхнулся.

Мой босс же не обращает внимания на мои психи и моментально ориентируется.

Разворачивает меня к вошедшему и по-собственнически прижимает к себе за талию.

Я отвожу руку назад и пытаюсь отодрать его ладонь от моей спины.

— Здравствуйте, — кричу его брату. — Я пытаюсь его бросить, а он не бросается!

— Анюта шутит. — Поднимает мою руку. — Мы по-прежнему помолвлены, вот у нас какое кольцо…

У него помутнение? От одного вида моего заявления зрение критически упало? Сам же руками дёргал в конвульсиях и кольцо в корзину для бумаг смахнул! А я опять сейчас буду крайней! О, май гад...

Не увидев на моём пальце своего подарка, босс мрачнеет, чернеет, бледнеет… И, пока Гавриил, если он, конечно, Гавриил, а не Гордей, расхаживает по кабинету, разглядывая бизнес-награды и грамоты, заслуженные моим идиотом начальником на всевозможных выставках, Белозерский покрывается крупными красными пятнами.

К счастью, Гавриил на нас не смотрит и выходит на открытую террасу, изучать новую дизайнерскую мебель.

— Давно я у тебя не был. — Оборачивается.

— Где моё кольцо? — шипит тритон мне в ухо.

Эмоции шкалят. Меня бесит, что он меня лапает. Пусть идёт к своим продавщицам, предварительно подписав моё заявление. Я уже на грани.

— Выкинула! — фыркаю в ответ.

— Ты не могла! Ты же не больная. Ты ответственная и правильная! Ты же знаешь, как это важно и сколько оно стоит!

— А что это вы мне тыкать стали, Герман Психопатович?

Я отдираю его руку, а он сгребает меня обратно и… И, мама дорогая, щиплется! Берёт и щиплет меня за бок как недоразвитую малолетку.

— Быстро надела кольцо!

— А то что?

— А то выкину с балкона!

— Больной!

— Сама такая! — жмёт меня, а свободной рукой поправляет галстук и, громко вздохнув, улыбается машущему с балкона брату.

— У тебя тут столько места! — Наклоняется брат вниз, рассматривая улицу. — Можно званые вечера устраивать.

Взглянув на него волком, вырываюсь, почему-то подчиняясь, иду к урне. Ибо сейчас Белозерский такой мужик, что у меня просто нет выбора. Долбаный самец! Достаю кольцо, благо лежит оно сверху, никуда не провалилось, не приходится долго и унизительно копаться, и надеваю на нужный палец.

А он делает несколько шагов ко мне и во избежание новых эксцессов тянет обратно за руку.

— Ненавижу вас, Герман Игоревич.

— Взаимно! — Снова лепится своими громадными лапищами к моей талии.

Глава 19

Когда в кабинет возвращается брат тритона, мы с Белозерским так и стоим — как сросшиеся сиамские близнецы. Я пытаюсь его от себя отодрать, а он меня — прилепить ещё сильнее.

— Анечка, вы нам кофе не сделаете? — просит Гавриил, и тут же смеётся, смутившись своей просьбы: — Или теперь это неуместно, раз уж вы помолвлены?

— Аня, сделай нам кофе, — сквозь зубы, натужно, — пожалуйста.

Похоже, тритон на меня всё ещё злится, как и я на него.

Ещё бы. Гавриил нас застал в эпицентре скандала. Я планировала уволиться, а он — выкинуть меня с балкона.

Поворачиваюсь к боссу, смотрю в глаза, размышляя о том, что если прямо сейчас довести начатые разборки до кульминации, то он выгонит меня автоматически. Поддаст моментальным пинком под зад, катапультировав на поиски нового трудоустройства. Я добьюсь своего, навсегда избавившись