Праздник на выезде - Дарья Сойфер

Вот сейчас этому Глебу – маленькому, не взрослому, хотя заслужили оба, – отвалить бы лещей по первое число, он бы мгновенно занялся чтением, арифметикой или чем там положено заниматься приличным детям. А что вместо этого? Ему планируют праздник на день рождения! Нет, Алина радовалась возможности подзаработать, но от несправедливости аж в глазах резало. Его ведь даже не отругали! «Осторожнее!» Какой ребенок станет обращать внимание на такие слова? Хорошо, если уж не орать и не ставить в угол, то хотя бы оставить без сладкого! А эта Оксана стоит тут и как ни в чем не бывало перечисляет, какие развлечения должны быть на празднике, только успевай записывать. Музыкальная программа, светомузыка, шары в зеленой гамме, аниматор, игры с призами на военную тематику… Серьезно?

Алине мама всегда говорила: «Я рожала тебя вперед ногами, мне наложили кучу швов, потому что твой отец бухал с моим врачом, бросив меня на акушерку! Так что запомни, детка, твой день рождения – это мой праздник». Нет, подарки и торт Алина получала исправно, но вместо ее друзей на день рождения приглашали только родню. Аниматором можно было считать только дядю Толю – и то с натяжкой. Будучи психиатром высшей категории, он, едва выпив, начинал травить забавные байки про пациентов, чем заметно скрашивал скучные семейные застолья.

– А главное, я бы хотела, чтобы праздник вел лично хозяин агентства. – Оксана еще не вытряхнула весь снег из-за шиворота и поэтому казалась особенно оживленной.

– Кто? – растерянно моргнула Алина.

– Ну Глеб! Глеб Рудаков, – улыбнулась клиентка. – Говорят, дети его просто обожают. Ну и потом, он же тезка моего Глебушки… Я решила, что это знак.

Да, это и правда был знак. Один из тех символов, что принято рисовать на заброшенных гаражах и в лифтах.

– Знаете, он очень занят… – Алина состроила виноватое лицо. – Кроме того, у нас есть и другие замечательные аниматоры.

– Поняла, – кивнула Оксана, и не успела Белкина выдохнуть, как не в меру добрая мамаша добавила: – Я готова доплатить на тридцать процентов больше. Скажем, вас устроит…

И тут она назвала такую сумму, за которую Алина согласилась бы получить не один и даже не два раза снежком в лицо от маленького чудовища. Да что уж там, теперь он казался Алине не монстром, а милейшим ребенком на свете.

– Мы что-нибудь придумаем, – горячо заверила она клиентку. – Но сначала – аванс.

Глеба Рудакова никогда не бросали девушки. Он их – да. Но чтобы его – ни разу.

Однажды он потерял визитку своей парикмахерши, – а той, надо сказать, было уже глубоко за сорок, – и нашел другую, так спустя месяц старая парикмахерша сама отыскала Глеба и умоляла его вернуться, как влюбленная восьмиклассница.

Он вообще всегда нравился женщинам. Умел отвесить правильный комплимент, заинтриговать, рассмешить, подержать в тонусе, не перезвонив. И позволял заботиться о себе, давая девушке почувствовать свою нужность. Словом, идеальный парень. Даже мама всегда так говорила, а уж она-то в жизни разбиралась.

И казалось бы, Алина должна радоваться, что ей достался такой обаятельный, креативный и терпеливый босс. А она взяла, украла его идею – и смылась, опозорив его перед маминой подругой. Вот и доверяй после этого людям!

– Плебейка, – отрезала Илона Ивановна, когда воровка чужих бизнес-идей нагло сбежала. – Запомни, мой мальчик, мещан всегда заботила и будет заботить одна лишь нажива. Homo homini lupus est. Так еще Плавт написал, и он был чертовски прав.

– Гомо… – попытался повторить Глеб. – Да не, она не из этих…

– Человек человеку волк. Латынь, – Илона снизошла до непросвещенного гостя. – Но это касается не всех, только людей низких. Ну, вроде этой нахалки или твоего отца. Без обид, конечно.

Глеб не обиделся, конечно, все-таки он мужские штаны носил, а не балетную пачку. Но Илона с этим ее своеобразием начала его порядком раздражать.

– Папа не такой уж низкий, метр восемьдесят или вроде того.

Веригина залилась раскатистым смехом и кокетливо царапнула Глеба по плечу, отчего ему стало не по себе.

– Обожаю твою непосредственность, – сказала она, взмахнув длинными ресницами. – Послушай, не переживай ты за этот несчастный бизнес. Так уж сложилось: кому-то суждено зарабатывать, кому-то – тратить… И из-за Кирилла не переживай, он побесится и охолонется. Все ж таки ты его единственный наследник. А пока можешь жить у меня сколько хочешь. Я даже рада такому соседству… – На этой фразе взгляд Илоны Ивановны медленно пополз по груди Глеба все ниже и ниже, пока он не вспомнил, что так и стоит до сих пор в одних трусах.

– Слушайте, мне очень надо заняться этим… В смысле, бизнесом, – Глеб попятился от Илоны, пока не уткнулся в спинку кровати. Просто #metoo какое-то, в самом деле! Что-то подсказывало Рудакову: если он сейчас прогнется перед этим Харви Вайнштейном в юбке, то потом ни одно публичное откровение не поможет ему отмыться. – Я хочу работать! – выпалил он. – Работать и одеться. – Он нащупал спортивные штанишки Макса и прикрылся ими, как «ночная бабочка» во время полицейской облавы.

– Господи, ты же не собираешься носить это? – Илона поморщилась с такой брезгливостью, словно он не одежду держал в руках, а дохлую кошку. – Постой, я принесу тебе что-нибудь из гардероба моего первого мужа. У вас с ним одна фигура.

Она ушла, но Глебу легче не стало. Для женщин ностальгия – штука пострашнее наркотика. Всякий раз, когда мама начинала вспоминать Глебово детство, то неизбежно пускала слезу, лезла обниматься, трогать его за щеки и норовила ворваться в спальню в неподходящий момент, чтобы подоткнуть одеяло. И тут как с зыбучими песками – чем сильнее пытаешься вырваться, тем сильнее затягивает. Поэтому если Рудаков-младший видел, что мама открыла ящик Пандоры, а точнее – сервант, где хранились фотоальбомы, детские рисунки и архивные видеокассеты, он бежал из родительского дома прочь так далеко, как только мог, а на телефоне включал авиарежим.

Весь ужас ситуации, в которой оказался Глеб теперь, заключался в том, что ностальгировать Илона Ивановна явно собиралась не по маленькому мальчику с локонами ангелочка – цитата из лексикона Татьяны Сергеевны Рудаковой, – а по своему мужу. И уж тут поди знай, как именно этой дамочке захочется тряхнуть стариной. Идти Глебу было некуда, а сколько он сможет держать Илону на расстоянии, учитывая, что в целом доме, кроме них двоих, никого нет, Рудаков не знал.

– Вот его домашний костюм. – Веригина возникла в комнате, когда Глеб прикидывал, высоко ли будет в случае чего выпрыгнуть из окна.

Поначалу ему было страшно даже смотреть, что там за костюм притащила его не в меру радушная хозяюшка. Учитывая, что сама она носила то шелк, то кружева, вполне возможно, мужу она тоже подсовывала нечто вызывающее. И хорошо еще, если не из кожи с латексом.

– Да что ты стесняешься, примерь! – Ее настойчивый голос заставил Глеба обернуться, и он выдохнул с облегчением: Илона кинула перед ним целую груду бархата.