Сарматы. Победы наших предков - Сергей Нуртазин

Теперь Котис смотрел на него с интересом. А интерес у Котиса имелся. Мыслишка тайная, спрятанная глубоко, с задумкой на будущее, проснулась в голове царевича. Впрочем, его интерес сменился удивлением, когда Умабий поприветствовал его на греческом языке.

— Высокородный Умабий говорит на языке Эллады? Похвально!

— И еще изъясняется на латыни, — вставил Ахиллес. — Умабий любознателен и легко осваивает науки. Он мечтает посетить Пантикапей, Афины и Рим.

— Это правда? — По выражению лица Котиса было видно, что его интерес к Умабию возрос еще больше. То, что он узнал об Умабии, окончательно убедило царственную особу в правильности своих намерений в отношении родовитого сармата.

— Да, — кратко ответил Умабий.

— Раз так велико твое желание, считаю для себя возможным помочь тебе в его осуществлении. Приглашаю тебя с собою в Рим.

Котис действительно собирался отплыть весной в Рим. Митридат, чтобы усыпить бдительность римлян, посылал в столицу империи своего младшего брата. Вот туда-то (а не в эту дыру — Танаис!) Котис и стремился, и присутствие там Умабия было на руку его замыслам.

— Когда? — Глаза Умабия радостно блеснули. Он и не мог предположить, что такое возможно в его жизни.

— Весной жду тебя в Пантикапее. Ахиллес доставит тебя.

— Мой корабль к услугам моего молодого друга, — выразил готовность Ахиллес.

— Вот и славно. Жду вас вечером в доме пресбевта, в нем я собираюсь отпраздновать свое прибытие в Танаис.

— С превеликим удовольствием, — ответил Ахиллес и посмотрел на Умабия. — Надеюсь, скептух Евнон не будет гневаться на тебя за задержку.

— Думаю, нет.

Беседу неожиданно прервали. Расталкивая знатных танаитов, к Котису попытался приблизиться коренастый сирак, о котором и Умабий, и Ахиллес, и Деметрий уже успели позабыть. Два дюжих телохранителя преградили ему путь.

— Прошу слова и справедливости! — прокричал сирак.

— Кто это?! Как посмел?! — возмутился Котис, сверля наглеца гневным и несколько брезгливым взглядом.

Пресбевт побледнел, упал в ноги Котису.

— Прости меня, о высокородный! Это Намген — родственник царя сираков Зорсина, он прислан своим повелителем в Танаис для ведения переговоров.

— Это прощает его. Другого за столь дерзкий поступок я бы немедленно предал смерти. Встань и объясни, что ему надо.

Пресбевт поднялся, отряхнул одежду, с легкой дрожью в голосе произнес:

— Не гневайся повелитель, но мне неизвестна причина столь буйного его поведения. Может, нам стоит выслушать посланника Зорсина?

— Скверно, пресбевту должно быть известно все, что происходит на вверенных ему землях, но, пожалуй, я выслушаю сармата. Хотя и не с этого предполагал я начать посещение Танаиса. Подойди… как тебя…

— Намген, — подобострастно напомнил пресбевт.

Коренастый сирак приблизился, поприветствовал Котиса полупоклоном, заговорил:

— Этот человек, — он указал на Умабия, — должен быть наказан.

— Чем провинился сын Евнона?

— Он убил моего человека и позволил скрыться воровке, когда я со своими людьми почти схватил ее.

— Девушка, насколько я успел рассмотреть, сарматка, а сарматки не промышляют воровством, — подал голос Умабий. — Может быть, он судит по сиракским женщинам…

Лицо Намгена исказилось от злобы. Сирак рванулся к аорсу, но телохранители вновь остановили его.

— Этот щенок, оскорбляя женщин моего племени, оскорбляет меня! Он должен поплатиться за это!

Умабий ответил, сохраняя спокойствие:

— Не ты ли накажешь меня за дерзость? Вас было шестеро против одной девушки, двоих из вас она убила. Неужели ты, сирак, — последнее слово Умабий произнес с некоторым презрением, — думаешь, что я слабее девушки?

— Прекратите! — приказал Котис. — Кровопролития я не допущу! И аорсы и сираки являются друзьями Боспорского царства. Предлагаю решить спор борьбой без оружия. Вечером мы будем праздновать мой приезд. Перед застольем вы и решите, кто из вас сильнее. Кто победит, тот и прав. — Про себя Котис подумал: «Неплохо будет увидеть, как варвары будут ломать друг друга в объятьях. Зрелище могло бы быть гораздо интереснее, позволь я взять им в руки оружие, но при этом можно потерять молодого аорса, а он еще пригодится».

— А кто заплатит мне за троих убитых воинов? — возмущенно спросил Намген.

— Вступившись за девушку, я убил только одного, — уточнил Умабий.

Котису доставляла удовольствие ссора варваров. Вот так, стравливая аорсов с сираками, языгов с роксоланами, скифов с таврами, можно быть спокойным за безопасность Боспорского царства. Но сейчас у него была иная забота. Вельможи и простолюдины с любопытством ждали его решения, а значит, заглядывая в будущее, он должен проявить себя как человек справедливый и мудрый.

— Я заплачу тебе за двоих воинов. За третьего, убитого Умабием, расплатится он сам… если ты одолеешь его в борьбе.

— Одолею, но прежде прошу распорядиться, чтобы воровку задержали.

— Я дам поручение начальнику стражи. Жду вас в доме пресбевта.

— О, Котис, достойный сын своих родителей! Более справедливого решения нельзя придумать. Несомненно, ты источник великого ума, чей поток мудрых слов наполняет озеро наших знаний. — Пресбевт, заглядывая Котису в глаза, не преминул вставить льстивое слово.

* * *

Поединок состоялся во внутреннем дворе дома пресбевта. Многим жителям Танаиса, прослышавшим о предстоящей схватке, хотелось бы посмотреть на нее, но это зрелище предназначалось для избранных. Воинов аорсов и сираков тоже не пригласили в дом наместника во избежание возможного столкновения и кровопролития. Пресбевт, по указанию Котиса, запретил впускать их в город. Степняки ждали известия за крепостными стенами.

На исходе дня все было готово к поединку. Перед входом из внутреннего двора в дом поставили деревянную скамью с невысокой изогнутой спинкой и резными подлокотниками в виде лежащих на животах медведей. На ней расположился Котис. По обеим сторонам от него встали танаисские и пантикапейские вельможи. Свидетелем поединка была и мраморная, в рост человека, статуя Афродиты, одиноко стоящая под сенью камышового навеса. Умабию она показалась живой.

Он не мог понять, как человек мог сотворить подобное из камня. На него смотрела самая настоящая женщина со всеми ее прелестями, причем необыкновенно красивая и даже чем-то похожая на девушку с каштановыми волосами, ставшую причиной этого поединка. Но это было не обычное изваяние, оно являлось божеством, и Умабий, хоть и поклонялся другим богам, не преминул мысленно испросить у нее помощи в поединке. А помощь ему не помешала бы. Его противник далеко не прост и силен, Умабий это чувствовал. Прекрасно владея мечом и луком, он был далеко не самым лучшим в борьбе, хотя кое-чему научился у Горда. К этому бывалому бойцу Умабий относился с уважением и к советам его прислушивался.