Лабиринт отражений - Сергей Лукьяненко

Сегодня просто-напросто вычислили.

— Лёня, я не знаю ни одного дайвера, — сказал Маньяк. — И несобираюсь их ловить. У меня комплексов нет… особенно к друзьям.

— Спасибо, — сказал я.

— Знаешь… только один вопрос.

Вот всегда у хакеров находится один вопрос. Они думают, чтоможно спросить что-то такое, после чего все тайны дайверов станут понятны.

— Ну?

— Когда дайвер решает выйти из виртуальности — что онделает? Просто думает: хочу, мол, оказаться в реальном мире? Или как?

— Я слышал, что один дайвер… — я отвёл глаза, — при этомбормочет глупую фразу.

— Какую?

— Глубина-глубина, я не твой.

— И всё?

— Иногда он ещё добавляет: «Отпусти меня, глубина».

— И всё? — уныло спросил Маньяк.

— Да.

— Просто-то как…

Маньяк порылся в карманах, достал пачку «Лаки Страйк»,закурил. С лёгкой обидой сказал:

— Раньше было просто. Есть хакеры, есть честные чайники,есть ламеры. Первые — умеют всё. Вторые — учатся. Третьи — дураки, над ними ипоиздеваться не грех. Вот ты… как был чайником, так им и остался!

— Да, — согласился я.

— Но вот появилась глубина… казалось — все наши мечтысбываются.

Маньяк горько засмеялся.

— А на деле — фиг! Я, крутой хакер, — с вызовом заявил он, —в виртуальности один из миллионов! Ну, посмышленее, наверное. Опыт естькакой-никакой! А всё равно… порой такое бывает…

Он замолчал, вертя в руках сосиску. Потом сообщил:

— Я на днях мышь съел.

— Что?!

— Мышь. Компьютерную. Ну, не саму мышь, она твёрдая… проводперекусил.

— Зачем? — тупо спросил я.

— Случайно. Был в глубине. Сидели с ребятами в «Радуге»,пиво пили с копчёной рыбкой… Ну, у меня рыбка кончилась, взял с тарелки уМакса…

— Макс ведь пива не пьёт!

— А он «Фиесту» пил.

— С копчёной рыбой?!

— Чтобы не выделяться… — Маньяк вздохнул. — Ну, виднотянуться далеко было… вот и дёрнулся в реальности. Когда вышел — смотрю, умышки провод перекушен! И, вроде, немножко его не хватает…

— Живот не болит?

— Нет, пока ничего…

Мы наполнили бокалы.

— Или вот, — продолжил Маньяк. — «Лабиринт Смерти» знаешь?

— Да, — я мигом протрезвел.

— Недавно решил развеяться, заглянул сразу на семнадцатыйуровень. Там сейчас такого понаделали! Кошмар, а не игрушка… в общем, я завяз.

— То есть?

— Не смог пройти на следующий уровень. А без этого менювыхода не появляется.

— И что?

— Сидел полтора суток, — зло сказал Маньяк. — Нас там целаякомпания собралась… идиотов. Раз по десять нас пристрелили, потом мы простозабаррикадировались, сидели в одном подвальчике, песни пели, от монстровотстреливались… пока у нас таймеры не сработали.

— У тебя непрерывное пребывание в глубине — тридцать шестьчасов?

— Теперь — двадцать четыре.

— А что же Галька?

— Да… она у тёщи была… Лёнька, а у тебя какое ограничение повремени?

— Я снял запрет, — признался я.

— Понятно… дайвер… — Шурка принуждённо засмеялся. — Чёрт!Никогда не верил в вас до конца, хоть и подозревал!

— Меня, что ли?

— Конечно. Нафиг чайнику боевые вирусы и противоядия?

Мне немножко грустно. Что-то изменилось в наших отношениях.И слишком резко. Может быть, со временем это пройдёт…

— Шурка, я всё равно ни черта не умею — кроме как выходитьиз виртуальности. Для меня любая программа — это куча бессмысленных символов ипусковой файлик.

Маньяк кивнул.

— Понимаю. Но скажи — ты бы поменялся со мной местами? Чтоинтереснее — творить глубину или повелевать ей?

Я молчу.

— Наливай… — со вздохом сказал Маньяк.

У Маньяка я просидел до позднего вечера. «Гиннес» сменился«Балтикой» номер шесть, а на десерт Шурка откопал банку рождественского«Кроненбурга». Ни ирландское, ни питерское, ни французское пиво не подкачали.

В глубине души я был рад, что хоть кому-то открылся. Моидрузья-хакеры делятся на две группы — одна хранит тайны до первой бутылки пива,вторая, после этой самой бутылки, её как бы забывает. Шурка — из второй.

По крайней мере теперь он будет знать, для чего мне весьразнообразный вирусный софт, который я правдами и неправдами выманиваю у него.

Насколько проще было бы, не затягивай глубина так сильно,думал я в такси по дороге к дому. Насколько правильнее и легче.

Не было бы деления на счастливчиков и неудачников, котороеничем не сломать. Не было бы этого безумия — великолепных программистов,неспособных перейти грань между иллюзией и явью, и неумёх вроде меня, незамечающих этого барьера.

Не было бы зависти друг к другу — и вечной охоты.

Но разве я виноват? Я и сам не знаю, почему так происходит, какаяошибка сознания, а ведь это именно ошибка — мы в меньшинстве, — делает изчеловека дайвера. Не пользоваться своей способностью глупо. Предлагать её длявсеобщего изучения — страшно.

Так уж получилось. Кто-то прыгает на восемь метров в длину,кто-то пишет стихи, кто-то неподвластен виртуальности. Но почему нас так, такмало? Настолько, что считать приходится не в процентах, а поголовно…

— Здесь? — спросил водитель.

— Да, спасибо.

Я расплатился, выбрался из машины, пошёл к подъезду,чувствуя себя раздутым, как воздушный шарик. Сейчас надо либо завалиться спать,смирившись с утренней разбитостью, или нырять в глубину. Она хорошо снимаетпохмелье.

На втором этаже подъезда, там у нас почему-то всегда горитлампочка, сидело человек пять подростков. Перекидывались картишками прямо наполу, о чём-то вполголоса разговаривали… нет, скорее не разговаривали —перерыкивались. Двоих я знал, трое казались незнакомыми. Маленькая стая мелкиххищников. Такая с удовольствием загрызёт одиночку в тёмной подворотне. Но здесья в безопасности. Возле норы хищники не охотятся.