Забытые письма - Лия Флеминг

Хестер подошла к окну, отодвинула расшитые шторы. Ночное небо было усеяно звездами.

Что ж, в этом кошмаре есть один плюс, подумала она, вытирая глаза. Стоит Гаю уехать, как вся любовная лихорадка его испарится. А потом я познакомлю его с какими-нибудь достойными девушками нашего круга. Только девушки нашего класса, не какие-нибудь выскочки, те-то ничем не лучше прислуги. А пока что он, по крайней мере, будет слишком занят, чтобы потворствовать претензиям этой девицы. Энгус же… Тут Хестер чуть не блаженно улыбнулась. Уж она постарается, чтобы он не прошел дальше медицинской комиссии. Если выхода нет, то пусть уходит хотя бы один только Гай, но не оба сразу, боже милостивый, нет, молю тебя… Энгус останется с ней, чего бы ей это ни стоило.

Сначала лошади, потом мужчины, и постепенно деревня смолкла, течение дня почти не нарушалось звуками. Со вздохом я оглядываю толпу. Всем казалось, все это «отчасти блеф и не выльется во что-нибудь серьезное», как заявил старина Дики Беддоуз. Сколько лет я о нем не вспоминала. Вон он сидит под вязом, вельветовые колени подвязаны веревочкой, чтобы не разъезжались, посасывает пустую трубку и делится мудростью с теми, кто готов слушать. Но даже он замолчал, когда месяц шел за месяцем и в одном доме за другим закрывали ставни в знак скорби о сыне чьей-то матери, погибшем в местах, названия которых они не могли выговорить.

Затем начались обстрелы Хартлпула, Цеппелины сбрасывали бомбы на Скарборо и восточное побережье. Йоркшир подвергся нападениям. Это был ужас, которого мы не могли постичь. Крошечные малыши гибли под обломками домов; матерей, готовивших завтрак, взрывом уносило в вечность. Это оказался не блеф.

Как странно, я так отчетливо помню то время и так легко забываю, какой сегодня день недели или что я ела на ужин.

Возвращение сюда пробуждает память. Ничто не потерялось в ее уголках. Я могу бесконечно бродить по ее извилистым дорожкам, перебирая те далекие тревожные дни.

На месте старого вяза вырос платан, дорожных заграждений больше нет, почти не осталось и старой мостовой, часовня превратилась в просторный дом, но я все вижу таким, каким оно было тогда.

Школа по-прежнему работает, в ней все такая же чудесная игровая площадка. Там я укрывалась от всех печалей, от всего горького, что приносили война и домашние новости. Когда Ньют ушел на фронт, жизнь изменилась навсегда. Фрэнк очень болезненно воспринял его уход и никак не мог успокоиться. Ах, Фрэнкланд…

И вся королевская конница, и вся королевская рать не смогут тебя собрать.

Закончится поганая война,

И я сотру из памяти сраженья

И буду счастлив сбросить облаченье,

Надев гражданское, без копоти следа.

Один молиться буду, не в строю,

И погулять не надо разрешенья —

Сержант, ты слышишь? – я в тебя плюю,

И подавись бумажкой увольненья!

Приписывается Джозефу Скривену[10].

– Сынок, что случилось? – спросила Эсси, увидев, как Фрэнк, разъяренный, выходит из кузницы, с ненавистью срывая с себя фартук.

– Только по его все должно быть, и никак иначе! Невыносимо! Никогда не мечтал попасть к нему в подмастерья! Ньюта вот тянуло сюда, да. А меня – нет. Что ни сделаю, все не так!

– Милый, ну так уж он устроен. Любит делать все правильно, – попыталась объяснить Эсси.

– И я люблю правильно, но не с таким же бараньим упрямством… Ты подумай! Я просто повесил овечьи колокольчики не на тот крючок, а можно подумать, ну солнце не с той стороны встало! Как комар, зудит, зудит над ухом! Все, с меня хватит…

– Сынок, ну успокойся. Иди пока выпей чего-нибудь, а я переговорю с отцом.

– Не стоит. Это несправедливо. Я не должен тут занимать место Ньюта, – буркнул Фрэнк и скрылся за углом как раз в тот момент, когда Эйса неспешно вышел из кузницы.

– Ну и куда он делся на сей раз, матушка? Вечно его нет под рукой, когда он нужен. С минуты на минуту Пейтли приведут своего необъезженного жеребчика, а он еще тот крендель. Одному с ним не управиться, только вдвоем держать. Ньюту вот никогда не приходилось говорить, что надо сделать. А этот вечно в облаках витает.

– Эйса, не шпыняй ты его понапрасну. Он старается, как может, просто сердце у него не лежит к этой работе. И не лежало никогда. Его к лошадям тянуло всегда, ты же знаешь, – проговорила Эсси, надеясь успокоить мужа.

Бедняга Эйса с лица спал и даже посерел – работы в эти дни прибавилось вдвое, хоть лошадей в округе и стало меньше. Соседи несли всяческую неисправную утварь, чинили утюги и горшки, в очередь выстроились чайники и ободья от колес. Отремонтировать, отладить – таково было веление времени, никто не хотел разбрасываться столь дорогими теперь железяками.

На выгоне отгородили от лошадей кусочек земли, и вечером все домашние работали в огороде. Картошку, прочие овощи – все, что можно сложить в горшок и приготовить, – требовалось сажать, кур на заднем дворе – кормить, помои для купленной на откорм свиньи – отнести в свинарник, что позади «Оленьих рогов».

До чего же Эсси не хватало старшего сына: так размеренно он все делает, так успокаивающе действует на брата… Фрэнку его тоже не хватало. Они ведь почти одного возраста. А все свободное время, когда оно оставалось, Эсси проводила в Дамском союзе при церкви: почти каждый день они готовили посылки для солдат – что-то упаковывали, вязали, заворачивали.

Сельма хоть и была под завязку занята в школе да еще пыталась помогать в сборе средств для концерта, но пребывала в своих девичьих грезах. Она была в том нелепом возрасте, когда ты уже не девчонка, но еще и не женщина, и грезила над письмами Гая Кантрелла, перечитывая их снова и снова. К чему-то приведет их дружба? Оба так целомудренны, так простодушны, они еще слишком молоды, чтобы помышлять о чем-то серьезном – к тому же и леди Хестер совершенно недвусмысленно выражает свое неодобрение.

На прошлой неделе она резко притормозила двуколку возле Эсси и едва не ткнула ту кружевным зонтиком.

– Мой сын продолжает присылать любовные записочки вашей дочери? – потребовала она ответа.

Эсси улыбнулась.

– Думаю, они оба искренне увлечены поэзией. Это так мило в их нежном возрасте, – проговорила она, стараясь сохранять любезность. Нет уж, не сбить ей меня этаким высокомерием! – Как ваши близнецы справляются на учениях?

– Как и следует Кантреллам, разумеется, – последовал хлесткий ответ. – Но мне бы не хотелось, чтобы мой сын отвлекался на неуместные пустяки.