Последний самурай - Андрей Воронин

— Я вас слушаю, — сказал господин Набуки и откинулся в кресле, покойно сложив на животе руки и выжидательно глядя на Сигэцу.

— В данный момент я выступаю в качестве защитника некоего Рю Тахиро, жителя Окинавы, — сообщил Сигацу. — В целях экономии времени я не стану излагать вам подробности этого дела, о которых вы, вне всякого сомнения, должны быть осведомлены. Скажу лишь, что моему клиенту грозит длительный срок тюремного заключения за преступление, которое, если рассмотреть его с определенной точки зрения, вовсе таковым не является.

Он сделал паузу, в свою очередь выжидательно уставившись на господина Набуки. Последний удивленно приподнял брови. Имя Рю Тахиро казалось ему знакомым, но он никак не мог припомнить, где и в связи с чем он слышал это имя. Видя его затруднения и стараясь сэкономить время, адвокат Сигэцу Акиро решил прийти к нему на помощь.

— Мой клиент обвиняется в убийстве американского военнослужащего, напомнил он.

Теперь Набуки вспомнил. Пару месяцев назад об этой истории писали в газетах — весьма, впрочем, туманно, как всегда в подобных случаях. Этот Рю Тахиро выследил и убил американского солдата с военной базы на Окинаве разбил ему голову камнем и утопил в море. За месяц до этого печального события потерпевший изнасиловал младшую сестру Рю Тахиро. Полиция, как обычно, постаралась замять это дело — далеко не первое и, видимо, не последнее в длинной цепочке подобных ему дел. Брат обесчещенной девушки не удовлетворился полученной в ответ на его заявление казенной отпиской и сделал то, что посчитал нужным. Набуки припомнил, что два месяца назад, когда он узнал из газет об аресте Рю Тахиро, на ум ему пришла одна из новелл Акутагавы, написанная как продолжение сказки о войне между крабом и обезьяной. Краб нашел рисовый колобок, а обезьяна предложила обменять этот колобок на хурму. Краб согласился, и обезьяна, забрав колобок, швырнула в него зеленой хурмой с такой силой, что чуть не убила. Обиженный краб с помощью приятелей прикончил обезьяну, после чего был арестован и казнен по приговору суда и со всеобщего одобрения. Дурные намерения обезьяны не были доказаны, а краб как-никак совершил убийство… «Будьте осторожны, сограждане, — призывал Акутагава. — Будьте осторожны, потому что большинство из нас — такие же крабы…»

Вероятно, Рю Тахиро не читал произведений классика японской литературы, а если читал, то именно эта новелла прошла мимо его внимания. Как бы то ни было, сейчас он оказался на месте того пресловутого краба.

По крайней мере, это кое-что объясняло. Например, ту странную настойчивость, с которой госпожа Окими просила принять адвоката. Девчонка, вероятно, была в курсе этой истории и сочувствовала ее главному герою. Сигэцу достаточно было лишь намекнуть, по какому делу он прибыл, чтобы обрести в лице Окими-сан верную союзницу.

С этим все было более или менее ясно.

«Так же ясно было и то, почему защита Рю Тахиро была поручена этому прохвосту Сигэцу. Как ни крути, он был столичным адвокатом и наверняка уделял очень много внимания саморекламе. А родственники Рю Тахиро вряд ли располагали средствами, достаточными для того, чтобы нанять приличного адвоката. Пожалуй, даже на оплату сомнительных услуг Сигэцу деньги пришлось собирать всей деревней…

Странно, подумал господин Набуки. Почему я не вмешался тогда, два месяца назад? Хотя да, я же был занят… Я был ужасно занят, и вся эта история скользнула по самому краю моего сознания. Помнится, я тогда подумал, что мальчишку жаль, но он полный идиот. А если хорошенько подумать, то никакой он не идиот. Просто он один из тех редких людей, в ком до сих пор не умер бусидо — боевой дух самураев».

— Благодарю вас, мистер Сигэцу, что помогли мне вспомнить, где я слышал это имя. Итак, вы намерены защищать интересы этого несчастного в суде. Но что привело вас ко мне? Иными словами, мистер Сигэцу, я хотел бы знать, что вам от меня нужно.

— Помощь, — быстро ответил Сигэцу. — Любая помощь, которую вы в состоянии оказать. Видите ли, у меня есть все основания сомневаться в благополучном исходе процесса.

— Эти основания были с самого начала, — холодно возразил Набуки. Почему же вы, мистер Сигэцу, не разглядели их еще тогда? Зачем было браться за дело, которое вам не по плечу?

— Деньги, — еще быстрее, чем прежде, выпалил адвокат. — Возможность сделать себе имя в среде профессиональных юристов. Видите, мистер Набуки, я честен перед вами.

— Жадность и тщеславие, — перевел господин Набуки. — Это вполне понятные мотивы. О них, пожалуй, не стоило даже упоминать, они подразумеваются сами собой, так что, при всем моем уважении к вам, ваша искренность немногого стоит.

— Один из родственников моего подзащитного пригрозил убить меня, как того янки, если я возьму деньги и не помогу Тахиро, — с кислой улыбкой признался Сигэцу. — Вы знаете этих дикарей с Окинавы, они на это способны. Тогда я не обратил на это особого внимания, поскольку рассчитывал облегчите участь своего клиента, упирая на то, что он находился в состоянии аффекта и не контролировал свои поступки.

— А вы глупец, мистер Сигэцу, — ледяным тоном заявил Набуки, с удовольствием вложив в слово «мистер» все презрение, которое испытывал к этому ничтожеству. — Рассчитывать на это в подобном деле это все равно что сидеть всю жизнь сложа руки в сточной канаве и ждать, когда к тебе упадет мешок с золотом.

— Это прозвучало бы как оскорбление, если бы не было правдой, — снова выдавив из себя кислую улыбочку, вздохнул Сигэцу. — К тому же я не ожидал, что дело примет такой оборот. Насколько я понял, следствие намерено навесить на моего клиента все случаи бесследного исчезновения американских военнослужащих, имевшие место в последние пять или семь лет. Таким образом, версия об убийстве в состоянии аффекта отметается, и речь пойдет о том, что Рю Тахиро — серийный убийца, хладнокровный негодяй и враг государства, которое изо всех сил старается поддерживать дружественные отношения с Соединенными Штатами.

Сказав так, он замолчал и с очень странным выражением уставился прямо в лицо господину Набуки. За время разговора солнце немного переместилось по небосклону, и теперь линзы очков мистера Сигэцу горели отраженным солнечным светом, как включенные на полную мощность фары автомобиля, мешая разглядеть его глаза. Пауза получалась какая-то слишком многозначительная, и смысла в ней, похоже, было больше, чем во всем предыдущем разговоре. Этот скрытый смысл совсем не понравился господину Набуки.

— Я сочувствую вам и в особенности вашему клиенту, — по-прежнему холодно произнес он, твердо глядя прямо в сверкающие линзы, — но решительно не понимаю, с какой целью вы нанесли мне этот визит. Кто я, по-вашему Будда? Дзэесу Киристосама?

Господин Набуки очень хорошо говорил по-английски, но нарочно исковеркал имя Иисуса Христа на японский манер — зачем, он и сам не знал.

— Я не умею творить чудеса, — заключил он.

— А вот мне доводилось слышать, что умеете, — со странной интонацией произнес Сигэцу.