Две свечи - Татьяна Бочарова

— Послушай меня, девонька, — неожиданно другим, мягким и ласковым тоном произнес Лесовичок, плавно перейдя на «ты». — Не тяни с этим делом. Я имею в виду с браком. Ведь есть же кто-то, кто тебе предан более всех? Есть?

Ксюша упрямо молчала, отворачивая лицо к окну.

— Конечно, есть, — довольно произнес он. — А ты журавля в небе хочешь поймать. Ты подумай, зачем он тебе, журавль? От него проку-то никакого.

— По-вашему, лучше синица в руках? — язвительно проговорила Ксюша.

— Синица — хорошая птица. И зимует в наших краях, что немаловажно. А журавль, чуть холода, норовит улететь в дальние страны. Я бы, на твоем месте, задумался об этом. — Голос Лесовичка звучал странно умиротворяюще, неспешно, будто он рассказывал на ночь старую сказку или пел колыбельную.

Ксюша почувствовала, как нервное напряжение понемногу уходит, уступая место сонливости и апатии. «Может, он гипнотизер? — мелькнула у нее тревожная мысль. — Усыпит да и завезет куда-нибудь в лес. Мама дорогая!»

Однако машина уже мчалась знакомой дорогой, и вскоре показался Ксюшин дом.

— Вот и приехали, — весело проговорил Лесовичок.

Ксюша зевнула и с трудом оторвала спину от мягкого кресла.

— Вы кто?

Она сама не знала, почему у нее вырвался этот вопрос. Лесовичок смотрел на нее в упор выцветшими, прозрачно-голубыми глазами и улыбался.

— Волшебник я, девонька. Не уразумела разве?

Ксюша несколько раз обалдело моргнула.

— Не веришь? — спокойно произнес Лесовичок. — Ну не верь. Потом, придет время, вспомнишь. А сейчас, беги. Не то вода весь дом зальет, если в самом деле кран сорвало. — Он хитро подмигнул.

Ксюше вдруг показалось, что он прекрасно знает ее мысли, и вообще знает все о ней. По спине пополз холодок. Ничего больше не говоря, она рванула дверцу и выскочила из машины. Бегом пересекла двор, юркнула в подъезд, нажала кнопку лифта. И лишь, когда двери мягко сомкнулись, и кабина поползла вверх, вспомнила, что не расплатилась за проезд. От этого страх только усилился. Ксюша трясущимися руками отперла квартиру, не снимая туфель, прошла в комнату, зачем-то на цыпочках приблизилась к окну и, прячась за шторой, глянула вниз, во двор. Тротуар был пуст, «десятка» уехала.

— Странно, — с некоторым облегчением вслух проговорила Ксюша. — Очень странно. Этот дед точно гипнотизер. Но вот что ему от меня было нужно?

Не найдя ответа на этот вопрос, она вяло принялась раздеваться. Потом так же вяло и неохотно прошлепала в ванную, а, выйдя после душа, плюхнулась в любимое кресло. Звякнул телефон. Ксюша лениво протянула руку и взяла трубку.

— Да, слушаю.

— Ксюня, как у тебя дела? Вычерпали воду? — Это, разумеется, была Ольга.

— Вычерпываем, — не моргнув глазом, соврала Ксюша. — Ты откуда звонишь?

— Откуда-откуда. Из дому, конечно.

— А где Николай?

— Ушел. Довез меня и поехал к себе.

— Значит, вы так и не потанцевали? — Ксюша почувствовала радость, но слишком слабую, чтобы перебить ощущение горечи и потерянности.

— О чем ты? Какие танцы? Мы сразу же уехали.

— Зря, — равнодушно проговорила она.

Ей больше не хотелось разговаривать с Ольгой. Слава Богу, что Николай не остался у нее на ночь, а остальное ее не волнует. Она устала. И шампанское было какое-то скверное, несмотря на то, что ресторан шикарный. Она устала, ей бы поспать.

— Ксюнь, — робко позвала Ольга на том конце провода.

— Да, Оль. Я не могу сейчас много говорить.

— Конечно, я понимаю. Как там Костик?

— Беседует с соседями.

— Слава Богу, что тебе не пришлось этого делать. Все, пока, не буду отвлекать. — Ольга повесила трубку.

Ксюша потянулась, и, поджав под себя ноги, клубком свернулась в кресле. Она пыталась представить, что сейчас делает Николай. Вот он едет в машине к себе домой. Открывает дверь. Заходит в пустую квартиру. Наверняка, настроение у него не фонтан. Ему бы хотелось, чтобы вечер продолжался как можно дольше. Может, он надеялся, что Ольга пригласит его на чашку чая, они засидятся допоздна, будут болтать о всякой ерунде, потом целоваться. А потом ему удастся уломать ее и затащить в постель. Именно на это он, наверняка, и рассчитывал с самого начала. Или… нет?

Ксюша поняла, что зашла в тупик. Она не могла объяснить себе поступков Николая. Неужели он такой романтик, что способен умиляться Ольгиной неловкостью и беспомощностью, способен ждать, когда на смену материнской жалости в ней проснется страсть? Да и проснется ли? Одно ясно — воля у него железная. Если бы не эта воля, не встать бы ему на ноги после травмы, не обрести бы вновь спортивную форму. А как он изнуряет себя ежедневными тренировками! Ведь, небось, поначалу боли были адскими, да и неизвестно, прошли ли они окончательно. Наверняка, не прошли!

Коля, Коля! Сколько же в тебе хорошего, и лишь одно плохо — не нужна тебе Ксюша. Совсем не нужна. А ты-то ей ох как нужен.

«Наверное, это любовь, — неожиданно произнес внутри у Ксюши какой-то посторонний голос, похожий на голос Лесовичка. — Наверное. А что еще это может быть? Что еще, когда так невыносимо, мучительно больно?»

«Что?» — Ксюша вскочила.

— Значит, я его люблю? — Она говорила вслух, громко, словно спорила с кем-то невидимым, пытаясь доказать свою правоту. — Но как такое могло случиться? Ведь мы знакомы две недели. Всего две. Еще сегодня утром я смеялась над Ольгой, утверждавшей, что это любовь с первого взгляда. Смеялась, а в душе знала, что она права. Она права! Я искала его всю жизнь. Вот такого, снаружи железобетонного, а внутри мягкого, как воск. А может, это неправда? Может, он и внутри железобетонный? И что теперь делать, что делать?

Ксюша не замечала, что ходит по комнате взад-вперед. Халат раскрылся и мешал ей, она одним движением сбросила его на пол. Краем глаза заметила свое отражение в зеркале — нимфа, обнаженная и прекрасная. Кому это, кому? Все было для него, а ему понадобилась Ольга. У Ольги сильные ноги, широкие плечи, мускулистый живот. Она напоминает молодую кобылицу, а никак не нимфу. Что ж, как говорится, на вкус и цвет товарищей нет.

И все-таки, что же ей делать?

Снова раздался телефонный звонок.

— Да будьте вы все прокляты, — жалобно проговорила Ксюша.

Ей хотелось заткнуть уши или вырвать из розетки телефонный шнур. Но где-то, в глубине души, вдруг родилась слабая надежда. Вдруг это он? Узнал у Ольги телефон, решил позвонить. Вдруг то, что было в ресторане, только умелый спектакль, и на самом деле он хочет ее, давно хочет? Набивает себе цену?

Она осторожно сняла трубку.

— Але.

— Ксенечка, радость моя!

О, нет! Только не это! Не сейчас, когда на сердце у нее так тяжело!