Планета битв - Сергей Волков
Шрифт:
Интервал:
– Ну чего лепишь! – укорила Прохора вернувшаяся хозяйка и обернула к нам улыбающееся лицо: – Заводские приезжали, инженера. По рудным делам. Принимали мы их. Понятное дело, осталось вот – и хлебово, и жареха, и закусь. Ешьте, ешьте, оголодали, видать. А я вам вот…
И хозяйка бухнула на стол запотевший кувшин.
– Наливочка это. Сама делаю. Не побрезгуйте!
– Эх, Прасковья, – пробасил Лапин, качая головой, но первым пододвинул кружку.
Забулькало, по горнице поплыл дразнящий запах. Прохор прищурился на дрожащий огонек лампы, посерьезнел.
– Ну, мужики, будем! За все хорошее!
Мы чокнулись, выпили. Наливочка оказалась приятной на вкус и весьма хмельной – мне сразу ударило в голову, руки отяжелели.
– Закусывайте, закусывайте, – суетилась Прасковья Карповна, подкладывая нам на тарелки. – Я вот вам еще компотику принесу…
Мы ели, пили, и постепенно напряжение последних дней спадало – по телу разливалось приятное успокоение, тревожные мысли уходили на второй план, прятались где-то в темных закоулках. Тихая ночь стояла над Медеей. За открытым окном звенели сверчки, вокруг лампы вилась мошкара. Я поймал себя на том, что именую местных насекомых уже безо всяких оговорок, хотя это только так говорится – сверчки, мошкара. Энтомологов среди выживших колонистов не оказалось, и насекомых никто толком не изучал. Мы просто называли их по степени похожести с земными аналогами – кузнечики, муравьи, комары. Например, сверчки, что стрекотали сейчас в темноте, больше походили на гусениц с большими овальными крыльями. В Фербисе их даже держали в домах, в изящных клетках, плетенных из медной проволоки. Считалось, что сверчок приносит в дом удачу и благополучие.
За этими размышлениями я и не заметил, как осоловел. Цендорж, похоже, вообще держался из последних сил, то и дело зевая. Пора было ложиться – мы толком не спали уже неделю.
Прохор, приняв хозяйской наливочки, раскраснелся и пустился в разглагольствования:
– Мы ведь, беловодцы, как – своим умом живем. Земля тут подходящая – вода есть, лес есть, руду ломаем, сланец. Торгуем помаленьку, дома строим, скотину держим, огородики там… И ничего другого нам не надо. Это у вас там – го-су-дар-ство! – Сибиряк произнес это слово с некоторой брезгливостью, нарочито раздельно.
– Ты кислое с пресным не путай, – вяло ответил я, отправляя в рот кусок копченого сала. – Государство, оно в первую очередь для безопасности. Не будь его – мы бы аллимотовой сытью давно все стали.
– Тьфу ты, опять эта песня! – чуть ли не обрадованно встрепенулся Лапин. – Ты что думаешь, мы свое государство построить не можем, оттого по-старинному, общиной, и живем? Да если б мужики захотели… Да если б нам надо было… Вырастили бы мы себе во-от такенные пасти – и пошли хавать всех подряд. Кто б нас остановил? А?! Дристуны эти заполошные? Блатота? Чуреки? Всех бы поели! Ам – и нету.
Я посмотрел в кружку, одним глотком «добил» наливку и откинулся на спинку лавки. Прохор, как ни крути, был прав – сибиряки воевали отчаянно. И, пожалуй, безо всяких оговорок являлись лучшими бойцами на планете.
– Сам понимаешь – не бахвалюсь я, – гнул свою линию Лапин. – На Земле мы поперек горла правительству стали, ну да и договориться не получилось. Уж больно высоко они там сидят, не допрыгнешь. А тут все свои, все рядом. Ты вот насупротив меня сейчас – скажи, чего мы вам покоя не даем?
Надо было отвечать, но отвечать не хотелось. Хотелось лечь, закрыть глаза и уснуть. Я улыбнулся, хлопнул ладонью по столу.
– Успокойся. Все нормально. Будет вам покой. Живите, как хотите. У нас сейчас другая беда…
– Это да, – кивнул кудлатой сивой головой Лапин. – Что верно, то верно. Но просить беду избыть вы опять же к нам пришли, а? Получается, что как беда – без нас никак. А как нет беды – вы к нам лезете. Почему?
У меня сложилось стойкое ощущение дежавю – совсем недавно я уже имел похожий разговор.
– Знаешь что, Прохор… Давай-ка отложим эти разборки. Глаза у меня сами собой закрываются, и башка не варит. Давай завтра?
– Завтра, завтра… – пробурчал сибиряк, поднимаясь. – А то, что башка не варит, – это точно.
– Совсем ты заболтал гостей, – насела на него хозяйка, кивнула на похрапывающего Цендоржа. – Мальчонка вона сомлел совсем. Пусть отдохнут люди. И ты иди, поспи.
Прохор потер лицо большими ладонями, встряхнулся.
– И-эх! Ладно, Прасковья, твоя правда – спать пора. Ты, Клим Олегыч, на меня не серчай, я не со зла… И вот еще что. – Прохор вдруг хитро улыбнулся. – Я гляжу, винтовочки у вас. А с патронами как?
– Хреново, – откровенно ответил я.
– Я так и думал. Короче, есть у меня. Цинка полная. Когда еще на Лимесе заварушка была с этим… генералом, мать его… В общем, притырил я. Так что поделюсь. Но! – Лапин поднял толстый палец с носорожьим ногтем. – Все не дам. По полста на брата. Идет?
– Еще как идет! – Радуясь, что мы соскочили с неприятной, «политической» темы, я потер руки. Цендорж же немедленно проснулся и влез с простецким предложением:
– А по сотне можно?
– По шее можно! – ухмыльнулся сибиряк. – Ладно, хрен с вами, отсыплю по семьдесят пять. Ну все, мужики, утро вечера трезвее. Давайте на боковую…
* * *
Как и предполагалось, Елисеев пробыл у беловодцев пять дней. За это время они с Прохором Лапиным отобрали отряд добровольцев для похода к озеру Скорби, подготовили возы и припасы. К разговору о государственном устройстве Медеи и месте сибиряков в этом устройстве больше не возвращались, но Клим чувствовал, что Лапин помнит о нем.
Ветреным вечером пятого дня с Лимеса приехал на паровой моториссе Рихард. Он привез две новости, и обе хорошие. Во-первых, Шерхель закончил насос, отладил его, разобрал и подготовил к отправке. Кроме того, на озеро Скорби поедут паровая машина и кран, тоже в разобранном состоянии. Во-вторых, Восточный и Западный участки магистрали наконец-то встретились и путейцы положили «золотую плиту», символизирующую окончание строительства Большой магистрали. Теперь между Фербисом на западе и Лимесом на востоке имелось прямое меднодорожное сообщение. Это позволяло перебросить вакцину в бывшую имперскую столицу в самые кратчайшие сроки. Теперь оставалось ее только достать.
Клим распорядился немедленно выступать, и возы сибиряков потянулись от Медных гор к Лимесу. Сам Елисеев вместе с Цендоржем уехал на моториссе – проконтролировать отправку механизмов. Шерхель выделил ему в помощники инженера Жемчужникова, сам же от встречи уклонился.
Ранним утром шестого дня караван с техникой покинул Лимес. Над Посадом реяли черные карантинные флаги. На окраине собралась огромная толпа. Клим видел глаза людей – в них читалось отчаяние. Погонщики захлопали бичами, подгоняя прыгунов. Не дожидаясь Лапина и его людей, караван двинулся на юг…
* * *
Ночь неслышно опустилась на отроги Экваториального хребта, быстро залив холмистую равнину мраком. Высыпали тусклые звезды. Догорали багровые отсветы на ледяных шапках далеких вершин. В сгустившейся тьме под темными кронами каменных сосен стояли трое. Легкий ветерок шевелил ветви. В стороне похрапывали, чавкая травой, оседланные прыгуны.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!